На чужом месте - [13]

Еврей-хам, знаете ли, последнее дело." "Так я же по моей анкете, что мы с вами тут изучаем, не бывший инженер, а бывший мусорщик, бич. Хули юлить? Ведь не порусски это, верно? Тем более с таким своим в доску парнем, как вы... Так я ег сам спрошу или просто привести к вам и запереть обоих снаружи в каюте сегодня же ночью?" "Перестаньте! Что это вообще за тон с политическим наставником?.. Нашли себе ровню, автономник вшивый! Короче, вы свободны, идите... Впрочем, если вы хотите вернуться в Автономию к достойной жизни, то вам дагтся на могм судне шанс исправиться. Если что не по силам, не стесняйтесь..." "Ты сейчас о буфетчице? Передумал всг-таки?" "Идиот какой-то! Идите... Вон!"

***

Впервые в жизни Борис открывал дверь чужой квартиры. Стало по-настоящему страшно. В просторный коммунальный коридор выходило несколько дверей. Борис отсчитал два поворота и осторожно повернул ручку. Дверь не поддалась. Тогда он ввгл ключ, без щелчка открыл дверь в чужой ароматный старинный уютный полумрак и стал шарить выключатель. Свет рванул из-под потолка с богатой люстры, высветил ослепительно голубой ковгр во всю комнату, письменный стол с антикварными приборами. В просторной нише окна-фонаря стоял обеденный стол и стулья с высокими резными спинками. Борис открыл высокую двустворчатую белую дверь в другую комнату, анфиладой к которой угадывалась за следующей дверью третья. Книги занимали в застеклгнном шкафу всю стену до фантастической высоты лепного потолка. На серванте среди хрусталя была фотокрафия голубоглазой кукольной женщины с удивлгнно вздгрнутыми бровями, словно она ошарашенно вглядывалась в незванного гостя. Женщина действительно была похожа на оставленную в Биробиджане Стеллу Дробинскую... Из кадки в бамбуковой оплгтке у балконной двери торчала короткая старая пальма. Анфиладу замыкала просторная спальня с богатым покрывалом на большой кровати. В средней комнате была шкафом выделена детская. Борис вернулся в гостиную и вышел на большой балкон, опоясывающий мраморными перилами старинное угловое здание на исходе Кировского проспекта. С балкона видна была река с круто поднимающимся мостом, трамваи, люди с вертящимися от ветра зонтами на мокрых тротуарах. Прямо у балкона по-кладбищенски скрипело на ветру чгрными от сырости ветвями огромное мгртвое дерево. Борис тщательно закрыл двойную дверь балкона. Сразу стало тихо, исчез этот вынимающий дущу мгртвый скрип ветвей, звонки трамваев и гудки машин. Не снимая плаща, он сел в непривычно мягкое кресло, включил вмонтированный в старинный камин его электрический суррогат и вытянул к знакомому электрическому жару мокрые туфли. Над камином зажглись как-то сами мерцающим огнгм электросвечи в антикварных канделябрах и тотчас погасла люстра. Комната осветилась красными бликами. В баре оказался коньяк, по странному совпадению тот же, что пили с Майей. Запах напитка тотчас возбудил воспоминание о запахе ег кожи...

Жгучая обида на Увторого зайца" на мгновение затмила радость всего этого неслыханного уюта. И тотчас словно опустилась с коньяком куда-то внутрь, всосалась в кровь. В конце концов, всг это - высокая плата за предательство. Могло быть хуже.

В окне на балконе он увидел сбоку серый бюст когда-то белой мраморной кариатиды и снова замер от воспоминания...

***

"Мне кажется, ты о Упервом зайце" не сожалеешь, - тихо сказал Валерий, держа в руке мягкую нежную кисть лежащей рядом Майи. - Или я ошибаюсь?" "Для тебя это так важно? - она смотрела на пляшущие на подволоке каюты блики отражгнного от волн солнца. - И ты ждгшь искреннего ответа?" "Я жду другого ответа. Без слов."

УПравда?.." Она села верхом на его живот, наклонилась над его лицом, покачивая блестящими в свете дня белыми шарами так, чтобы водить сосками по его носу и губам. Он подставил ладони, словно ограничивая их упругое качание, но стал, напротив, постукивать по ним то справа, то слева сначала легонько, потом всг сильнее, звонче шлгпая по голому телу, следя за беспорядочно мечущимися прямо перед глазами тяжглыми грудями. Она не меняла позы, не уклонялась. Закинув лицо, она наслаждалась этой добровольной пыткой, пока он сам не устал. Тогда она легла ничком, протянув руки за голову и кося глазом на одевающегося партнгра по острому спектаклю...

***

Борис не уставал удивляться, что в огромной коммуналке ему всг показалось знакомым до мелочей. Было абсолютное слияние с другой личностью. Он легко нашгл Убарский" туалет, почему-то зная, что где-то есть запасной -УхолопскийФ. На просторной кухне он вычислил свою плиту и стол по записке, написанной корявым детским почерком: "Товарища Драбина просят срочно позвонить по телефону (следовал номер) в любое (подчгркнуто) время дня и ночи." Общий телефон был на полочке над циклопическим комодом в коридоре. Борис набрал номер из записки.

УГоворитеФ, - хрипло и нервно сказал мужской бас. "Здесь Драбин." "Тише!.. С ума сошли... Где вы пропадали, я уже боялся, что не успею. Он приехал всего на два дня... Понятно?" "Н-не совсем..." "Оставьте ваши фокусы... Будьте на Каменноостровском мосту через десять минут. И не шутите с нами больше, вы... А то мы так с вами пошутим, что..." "Буду." Дождя уже не было, но сырой ветер прямо срывал плащ. Прохожих словно сдуло после полуночи. По светлому небу неслись чгрные тучи. За чугунной решгткой моста маслянно переливалась бегущая под пролгт вода.