На что способна умница - [35]

— Ни в коем случае! — миссис Лейтон возразила. — Разве что вы хотите, чтобы и ее задержали за неуважение к суду. Просто сидите тихо — нас все равно никогда не слушают.

— Но это же возмутительно! — вспылила мисс Мирас. У нее раскраснелось лицо.

После того как полицейский дал показания, судья осведомился, хотят ли что-нибудь сказать суфражистки. Миссис Лейтон и остальные покачали головами — все, кроме мисс Мирас, которая поднялась.

— Прошу прощения, ваша честь, — сказала она, — но этот полицейский говорит неправду. Мы не нападали на него и не причиняли ему вреда, мы просто хотели пройти мимо него к залу. А если вы нам не верите, попросите его показать повреждения, которые мы ему якобы нанесли. Ну и ну! Ручаюсь, на нем нет ни царапины!

Полицейский ощетинился:

— По-вашему, я вру, что ли? Так вот что я вам скажу…

— Так-так, — перебил судья, — довольно. Две недели, правонарушение второй степени — всем вам. И еще неделю вам, мисс Мирас, за неуважение суду.

— Я… что?! — изумилась мисс Мирас. — Но это же…

— А если не побережетесь, получите еще неделю, — прервал судья. — Следующее дело!

Женщин увели. И вот тогда-то Ивлин испугалась не на шутку. Тюрьма. Настоящая тюрьма. И не вместе с другими женщинами, разлука с которыми внезапно приобрела для нее огромную важность, а в одиночной камере. И голодовка. Паника разрасталась у нее внутри. Она взглянула на Тедди. Мертвенно-бледный, он поднялся, по-прежнему хватаясь обеими руками за спинку скамьи. Немыслимо важным ей сейчас казалось обменяться с ним хотя бы словом, объясниться, но ладонь полицейского тяжело легла ей на плечо, подталкивая вперед.

Ивлин обернулась, чтобы взглянуть на Тедди, пока их выводили из зала, вытянула шею, чтобы как можно дольше видеть его лицо. И постаралась сохранить в памяти все подробности до единой: линию его подбородка, легкую дрожь губ, светлые волнистые волосы, слегка прикрывающие уши, полные тревоги голубые глаза. «Может, я вижу тебя в последний раз, — думала она, но тут же твердо велела себе не глупить. — Две недели, мысленно рассуждала она. — Ерунда. Вон той, другой женщине дали месяц — только за то, что она помогла кому-то донести покупки». Но на самом деле ее беспокоили совсем не две недели.

А голодовка. Сухая голодовка.

Которая начиналась прямо сейчас.

Одна

Впервые в жизни Нелл влюбилась в девчонку, когда ей было одиннадцать лет.

Ее избранницей стала Мейбл Тонг, в школе она сидела через две парты от Нелл. В свои одиннадцать лет Нелл уже была достаточно взрослой, чтобы понимать: девочки не влюбляются в других девочек. Долго-долго она пыталась убедить себя в том, что ее чувства к Мейбл Тонг — вовсе не любовь. Мейбл нравится ей, только и всего. А Нелл нечасто нравились другие девчонки, поэтому, само собой, присутствие Мейбл рядом вызывало у нее смешное и трепетное беспокойство. Большинство других девчонок недолюбливали Нелл: ни то ни се, не совсем девочка и не вполне мальчишка, она вызывала у них чуть презрительную настороженность. Нелл видела это, но ей было все равно. Но, когда речь шла о Мейбл, от ее невозмутимости не оставалось и следа.

Мейбл Тонг помогала следить за состоянием классной доски, писала грамотнее всех и легко переходила из класса в класс. Нелл она казалась совершенством. Она наблюдала, как Мейбл шушукается со своей соседкой по парте Мэри Хенсон, и умирала от зависти. Чего бы только она не отдала, чтобы эта темная головка склонилась к ней, нашептывая секреты!

Но даже в свои одиннадцать лет Нелл знала, что хочет не просто дружить с Мейбл. А чего хочет, в точности не знала. Это должно быть нечто более величественное и благородное — как жест сэра Уолтера Рэли, расстелившего свой плащ для королевы Елизаветы в «топком месте». Или как блеск сэра Ланселота на боевом коне со сверкающими копытами, ослепивший волшебницу Шалот. Нелл хотелось защитить Мейбл и от грязных луж, и от черной магии. Ей хотелось… она сама не знала чего. Она не смела признаться в этом откровенно.

Но все равно стыдилась. Это ненормально. Не так, как у других девчонок. Те хихикали, обсуждая мальчишек, но Нелл казалось, что, даже доживи она до ста лет, она не поняла бы их. Все мальчишки, которых знала Нелл, были шумными, безалаберными, драчливыми и жестокими, с вечно содранными коленками и костяшками. Да, им жилось гораздо интереснее, чем девчонкам, но Нелл представить себе не могла, что выйдет замуж за кого-нибудь из них.

А вот девочки… они были прекрасны. С этим соглашались все. И она не понимала, кому может прийти в голову вступить в брак с мальчишкой вместо девочки.

С недавних пор Нелл редко вспоминала о Мейбл Тонг, которая устроилась на работу в паровую прачечную в Попларе и встречалась с ирландцем из доков. Но чем старше становилась Нелл, тем труднее ей было пренебрегать тем фактом, что в ее натуре есть нечто неправильное, перевернутое с ног на голову. Что существуют правила поведения для девчонок, а она словно создана, чтобы нарушать их все разом.

В доме на Кони-лейн для самокопаний было слишком мало места. Здесь и дышать-то тесно, порой думала Нелл. Но она привыкла, что все они живут друг у друга на головах, как привыкли они все. Младшие дети целыми днями пропадали на улице или в школе. Сама Нелл и Билл тоже уходили из дома, когда не работали. Иначе там было просто негде повернуться.