На боевом курсе - [42]

Издали мы услышали крики «ура», они нарастали по мере приближения катера к лодке.

Щекин подал команду построиться, и за одну минуту на пирсе образовалась стройная черная линия.

Лебедев стоял в носовой части катера. Гордо и любовно смотрел он на развевающееся по ветру алое полотнище шелкового Красного Знамени, на котором играли блики полярного солнца. Ослепительно горела бронзовая пятиконечная звезда. Ильин, стоявший возле Лебедева, бережно расправил золотую бахрому и тяжелые золотые кисти.

— На знамя! Смирно-о-о! Равнение направо! — донесся до нас звонкий голос Щекина в тот момент, когда катер ошвартовался у пирса.

Круто повернувшись, придерживая левой рукой кортик, а правую приложив к головному убору, четким строевым шагом Щекин направился ко мне с рапортом.

— Товарищ командир. Личный состав вверенного вам корабля выстроен по случаю приема Красного Знамени ЦК ВЛКСМ, — доложил Щекин и, как полагается, отошел на шаг в сторону.

Я поздоровался и поздравил своих боевых товарищей с почетной наградой.

— Служим Советскому Союзу! — раздалось в ответ.

Знаменосец, ассистенты и делегаты от экипажа прошли перед строем с развернутым знаменем. Десятки горячих внимательных глаз провожали знамя до места, и легко было заметить волнение, смешанное с любопытством, на обветренных мужественных лицах наших воинов.

Щекин зачитал приказ по кораблю о вручении знамени ЦК ВЛКСМ и назначении знаменосца и ассистентов. Открылся митинг. Безграничная преданность Родине, большевистской партии и великому Сталину, непоколебимая вера в победу, уверенность в своих силах — вот смысл всех выступлений. Выступали почти все, говорили просто и вместе с тем страстно, от души.

— Я попал к вам прямо из школы специалистов, — вспоминал матрос Ильин, — а через час лодка уходила в боевой поход. Если начистоту сказать, я растерялся. Почувствовал себя совсем беспомощным. Наш старшина Мартынов, должно быть, заметил это и просто, как родной брат, сказал мне: «Не робей, дружище, присматривайся к нам, и все будет в порядке». В первом походе я узнал вас всех и привык к вам, точно много лет служил вместе. Мне понравилось, что живете вы, как одна большая семья. Все относятся друг к другу с доверием, вниманием, старшие помогают младшим, неопытным. Мне припоминается случай, когда я первый раз нес вахту и с непривычки от недостатка воздуха мне стало плохо. Старшина Мартынов сказал: «Приляг, отдохни немного, а я уже выспался и подменю» тебя». Мне показалось неудобным принять такое предложение. Первый раз доверили вахту и вот тебе — укачался. Я стал возражать, дескать, ничего, постою, пройдет, а сам чувствую, что ноги подкашиваются. Старшина не согласился и заставил меня лечь на койку. Я лежал и думал, что за этого старшину не только в огонь и воду пойду, и если ему будет опасность грозить, — грудью своей закрою. А когда я поближе познакомился с остальными старшинами и матросами, увидел, что они ничем не отличаются от старшины Мартынова. Такие же чуткие, готовые всегда помочь товарищу. И понял я тогда, что нет большей радости, как служить на таком корабле, среди таких людей. Я во всем старался быть похожим на них. Прошел первый год моей службы. Я имею правительственные награды, шесть благодарностей. Всем этим я обязан нашему экипажу, который помог мне привыкнуть к трудной службе на подводной лодке и как следует изучить свою специальность. Сейчас мне хочется нести службу еще лучше, чтобы оправдать то большое доверие, которое оказал нам Центральный Комитет ВЛКСМ.

Старшина Иванов сказал:

— Каждая торпеда, которую мы выпускаем по врагу, идет с надписью на корпусе: «За Родину!», «За Сталина!». Я заверяю комсомол и командование, что ни одна торпеда не подведет командира. Клянусь перед Красным Знаменем, которым нас наградил комсомол, что до последнего дыхания буду бороться за великое дело партии Ленина — Сталина.

Подумав немного, борясь с охватившим его волнением, старшина добавил:

— Мы пронесем это знамя до самого дня победы. Слава дорогому Иосифу Виссарионовичу Сталину! Смерть фашистским захватчикам!

Следующим выступал старшина первой статье Морозов:

— Я не умею складно говорить и потому очень редко выступаю, но сегодня такой день, — сказал; он, переминаясь с ноги на ногу, — что не выступить нельзя. — На секунду Морозов замялся, но тут же сосредоточился и продолжал:

— Я тоже хочу выступить и сказать свое мнение. Как только я узнал, что наша лодка удостоена такой высокой награды, — он обратил взгляд к колыхавшемуся на слабом ветру Красному Знамени, — я долго не мог успокоиться. Вспомнилась моя жизнь и путь, которым я пришел на флот. Родился я в деревне, когда вырос, стал там работать трактористом. Но не таким я был человеком, как сегодня. Сознание мое малость отставало. И хотя в работе я не плелся в хвосте у товарищей, а все как-то не чувствовал, что общественное дело для меня дороже моего личного. Пришел на флот, и многое во мне изменилось. Я понял, что один человек в поле — не воин, а сила вся в коллективе, в том, что мы вместе, дружно живем и отдаем все свои силы общему делу. Еще до войны хотели меня однажды списать на другой корабль старшим специалистом. Я упросил командование оставить меня на этой лодке в старой должности. Очень уж я привык и полюбил наш дружный коллектив.