На боевом курсе - [12]
— Тяжело, товарищ Хвалов? — спрашиваю я.
Хвалов не ожидал вопроса. Он круто поворачивает голову в мою сторону. Лицо его мгновенно расплывается в широкой добродушной улыбке, и голосом, хриплым от сухости в горле, он отвечает:
— Немножко устал, но это ничего, только бы выйти отсюда скорее, товарищ командир.
Этот вопрос занимает, конечно, не только одного Хвалова. Каждый думает о том же. То и дело кто-нибудь украдкой поглядит на судовые часы, нетерпеливо отсчитывая время, которое, кажется, идет слишком медленно.
— Осталось две минуты до подъема перископа, — доложил штурман.
— Наконец-то. Сейчас всплывем и осмотримся. Если наверху все благополучно, то, пожалуй, действительно можно будет надеяться на благополучный исход дела, — сказал я и поднялся в рубку.
Разговоры сразу прекратились, стало тихо, и только была слышна мерная вибрация надстройки, обтекаемой водой.
Не успел я дать команду, как почувствовал, что лодка пошла с диферентом на корму! Я повернулся лицом к глубомеру и диферентометру. Сначала мне показалось, что боцман прозевал, но диферент продолжал увеличиваться, а подводная лодка — всплывать.
— Вы что, спите, боцман? Я же не давал вам приказания всплывать. Отводите диферент. Черт вас побери! — крикнул я, не сдержавшись, когда диферент уже вырос до 10° и продолжал неуклонно увеличиваться. Лодка вот-вот могла проскочить перископную глубину и вынырнуть. Стрелка глубомера быстро склонялась влево, не собираясь останавливаться.
— Что вы делаете? — крикнул я в центральный пост, но там уже началось движение, необычное для нормального всплытия. Смычков торопливо отдавал приказания.
— Лодка не слушает рулей, — через несколько секунд громко и взволнованно доложил Хвалов.
«Вот и началось», — подумал я, еще не отдавая отчета в том, что случилось. В первую секунду я, кажется, растерялся, так как не мог сразу понять причину столь странного поведения лодки. К счастью, замешательство продолжалось только один момент. Острое сознание ответственности за корабль и людей быстро заставило меня овладеть собой. Самым правильным в этой неожиданно сложившейся ситуации было решение — дать самый полный ход назад и разобраться в обстановке. Так и сделали.
До выхода из фиорда еще далеко, а препятствие впереди может задержать нас, противник обнаружит лодку и забросает глубинными бомбами.
Не зная точно места, где находится наш корабль, противник имеет мало шансов уничтожить его глубинными бомбами. Но мы сейчас были в худшем положении: враг знал наше местонахождение. Дело в том, что продувая систерну и снова ее заполняя, мы были вынуждены каждый раз выпускать наружу воздух. Воздушный пузырь под давлением с шумом вырывался из-под открытого клапана вентиляции и, разрывая поверхность воды, образовывал огромную пенистую шапку площадью в несколько квадратных метров, это давало противнику прекрасный ориентир для бомбометания.
Наше положение осложняется: впереди препятствие, характер которого установить пока еще трудно. Наверху уже слышны разрывы ныряющих снарядов береговых батарей, сзади приближаются катера-охотники: шумы их винтов становятся все яснее.
Полный ход назад вернул лодку в нормальное положение, она снова стала управляема. Но уже появились корабли противолодочной обороны противника. Каждая минута промедления становилась смертельно опасной. Даем самый полный ход вперед в надежде прорвать препятствие и вырваться из фиорда. Через несколько секунд лодка снова перестает слушать управление, но на этот раз она стремительно идет на глубину, быстро увеличивая диферент на нос.
Становится ясно: препятствие, выросшее впереди — противолодочная сеть.
Положение более чем серьезно. Впереди сеть, может быть, с подрывными патронами, сзади — замкнутый контур берега гавани противника. Всплывать нельзя — явишься жертвой сосредоточенного артиллерийского огня.
Резкое изменение обстановки, сознание смертельной опасности требовало немедленных и решительных действий. Фашистские подводные лодки, попадая в подобное положение, всплывали с белым флагом. У советского офицера не может быть такого выхода: если все возможности спасти экипаж исчерпаны, он предпочитает смерть позору.
Предпринимаем еще несколько попыток прорваться через полотнище сети, но тщетно. При последней попытке лодка запуталась горизонтальными рулями в ячейке сети. Ни сильный передний ход, ни самый полный назад, ни раскачивание кормовой части по глубине и по горизонту, ни продувания кормовой группы систерн, — ничто не может вырвать лодку из цепких объятий сети. Диференты на нос и на корму доходят до предела. Трудно стоять на палубе, не ухватившись крепко за какой-нибудь предмет. Мы уподобились рыбе, застрявшей жабрами в искусно расставленной рыбацкой сети.
«Недоставало еще, чтобы нас вместе с сетью вытащили наверх», — с горечью думаю я.
В таком состоянии мы находимся более часа.
До наступления темноты еще далеко. Сжатый воздух и электроэнергия иссякают так быстро, что их хватит часа на полтора. Где-то рядом рвутся бомбы, причем взрывы совпадают с моментом, когда мы стравливаем наружу воздух из средней систерны. Отдельные взрывы совсем близки от борта, но мы во-время смещаемся в сторону от места, где всплывает пузырь, и лодка уклоняется от прямых попаданий. Сторожевые суда противника подошли к сети и стоят без хода, слышна только работа моторов на холостом ходу. Создается впечатление, что и бомбить-то как следует они нас не собираются. Стоят и ждут…
Герой Советского Союза вице-адмирал В. Г. Стариков в годы Великой Отечественной войны — от начала ее до победы — был на действующем флоте. В первые годы войны он командовал подводной лодкой на Северном флоте, прошел с нею славный боевой путь, не раз экипаж лодки был на грани гибели, но всегда с честью выходил из сложных испытаний.О боевых эпизодах, о товарищах — отважных моряках Северного флота — рассказывает автор в своей документальной повести.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».