На боевом курсе - [23]

- Понял, товарищ генерал! - и Дзюба ушел готовить машины.

Командир полка хоть и казался спокойным, но мы-то знали, что он был сильно встревожен. Подготовить полк к нвому боевому вылету в столь сжатые сроки не в силах никто. Авиатехники при всем старании смогут передать в руки летчиков лишь часть "илов".

Сказать о своих сомнениях командарму в эту минуту Болдырихин не отважился: Хрюкин был встревожен. Чтобы немного снять напряжение, командир полка стал рассказывать командующему как полк выполнял последние боевые задания. Воспроизводил в лицах эпизоды из нашей фронтовой жизни. Даже шутил.

Хрюкин слушал внимательно. Потом говорит Болдырихину:

- Уточните, сколько уже подготовлено машин.

Тот связался с Дзюбой и сообщил, что только три.

- А остальные?

- Остальные к сроку подготовить не сумеют.

В штабе воцарилось молчание...

Наступила та минута, когда кому-то надо было брать на себя всю ответственность, и я обратился к командарму:

- Товарищ генерал, "тройка" для меня счастливое число. Разрешите лететь?

Хрюкин, видимо, меня узнал:

- Ты водил группу на станцию Приколотное?

- Так точно, водил.

- Вас тогда трое было?

- Так точно, трое.

Генерал вывел меня из штабной землянки и взял за руку:

- Ты вообще-то, старший лейтенант, понимаешь значение возложенной на тебя задачи?

- Понимаю.

- Это же основная переправа на Сталинград!

- И это понимаю.

- Но переправы не должно быть!

- Переправы не будет.

Вижу на лице генерала смятение (мои ответы его, очевидно, не очень убеждали), и разговор заходит на второй круг:

- Переправы, товарищ генерал, не будет.

Он еще сильнее сжимает руку, а силищи наш командарм был необыкновенной, и спрашивает:

- А если бомбами не попадешь?

- Все равно - переправы не будет!

Тогда командарм отпустил наконец мою руку и сказал убежденно:

- Я тебя понял, старший лейтенант, Благославляю!

...Летняя ночь. На небе луна вовсю светит. Мы с Иваном Докукиным и Василием Батраковым набрали высоту, как сейчас помню - 2250 метров, и увидели Дон издалека. А подошли чуть ближе и переправу разглядели - черная нитка натянута поперек реки. Немцы понтоны чуть притопили, вроде как для маскировки. Только с воздуха-то они все равно просматривались.

И вот расчетная точка. Ввожу самолет в пикирование - градусов шестьдесят. Это достаточно круто, особенно в ночных условиях. Начал прицеливаться. Когда понял, что промахнуться не смогу, нажал на бомбосбрасыватель, одновременно взял ручку на себя, чтобы вырвать самолет из пикирования. Шесть соток легли в районе переправы. Из них две или три точно угодили в мост. Он развалился, и нам хорошо было видно, как поплыли понтоны.

Из пике я выводил машину со страшной перегрузкой. Мне казалось, что самолет вот-вот развалится: все в нем скрипело, скрежетало. Но тот скрежет потонул в радостных возгласах моих товарищей.

- Попал! Попал!.. - доносилось по радио, и, чтобы не тратить время попусту, я распорядился:

- Ударьте по войскам!

Василий с Иваном поняли меня с полуслова. Сбросили свой груз на скопление войск на берегу, и мы ушли в донские степи.

На нашем аэродроме горели костры. Нас ждали. Из кабины выбрался с трудом усталость неимоверная. А тут сразу команда:

- Генерал ждет. Скорей на КП!

Командарм, не слушая рапорта, обнял нас, каждого, поблагодарил за службу, а потом отвел меня в сторону и говорит:

- А сейчас скажи, Иван Иванович, - имя и отчество мое он, видимо, узнал у командира полка, - что ты имел ввиду, когда обещал мне разбить переправу в любом случае?

- Известно, что... Но это, товарищ генерал, детали.

Что я мог ответить командарму? И что придумать, когда приказ надо было выполнить любой ценой...

А самолетов в полку оставалось все меньше и меньше. Мы перешли на боевые действия методом дежурства малой группы: оставляли экипажи по количеству исправных самолетов для вылета на задание, а всем остальным давали отдых. Для меня этот отдых недолго длился. 10 августа, помню, вызвал начальник штаба дивизии подполковник П.Г. Питерских, расспросил о самочувствии и тут же, как говорится озадачил:

- Немцы, вам известно, вытесняют нас с правого берега Волги. Командование армии в связи с этим приказало подготовить на левом берегу реки большой аэродром. - Он взял линейку, отмерив километров сто, поставил точку и затем от руки очертил вокруг этой точки окружность радиусом 10-15 километров. - Вот примерно в этом районе вам поручается найти ровную площадку, желательно недалеко от какого-нибудь населенного пункта, а также от пруда или другого водоема.

На следующий день, чуть свет, - чтобы "мессершмиты" не слишком донимали, я вылетел выполнять задание. Пересек Волгу, взял курс на восток пошел в назначенный район. Степь в тех краях ровная, но растительность бедная, да и та вся пожелтела, пожухла. Прошел километров сто. Вижу крупный населенный пункт. Рядом озерцо. Деталь важная: будет где воду брать, особенно для технических нужд. Верстах в полутора от села заметил крупное стадо коров. И место пастьбы ровное, словно столешница. Сделал круг, осмотрелся. Еще раз на бреющем над поскотиной прожужжал, стадо разбежалось на две стороны - в образовавший коридор и произвел посадку у поселка Житкур.