На безымянной высоте - [27]

— А взяли, конечно, тебя одного? — спросил Прохор. — Как самого бесшабашного?

— Меня-то сразу взяли, да еще Леньку, кореша, — грустно ответил Малахов. — Мы с ним были не разлей вода. Пока его власовцы на дороге не подстрелили… Статья у нас с ним подходящая — за драку. Другие, в натуре, только колхозное добро воровали — колоски, молоко. Иль самогон гнали. Какие из них солдаты?

— Ты больше никому про это постановление не рассказывай, — посоветовал Степан. — Могут засмеять. А могут и морду набить. Только тебе, а не твоим знающим людям.

К штабу полка, прикрытому сверху маскировочной сетью, с трудом, едва не разваливаясь, подъехала та самая полуторка и стала, заглохнув, среди новеньких «эмок» и «виллисов», словно нищий на паперти, просящий милостыню среди господ, прибывших к праздничной службе.

И все увидели, как лейтенант Малютин и водитель помогают переводчику Косте Горелову выбираться из кузова грузовика.

Но сначала показалась его голова, вся в окровавленных бинтах, и присутствующие замерли на месте, увидев эту картину. Потом вытащили убитого автоматчика, сопровождавшего Костю и пленного «языка» в штаб дивизии.

Затем послышался короткий вскрик, и все обернулись к подбегающей Лиде. Вот она остановилась как вкопанная, увидев Костю и окровавленную повязку на его глазах, и зажала рот рукой, чтобы снова не закричать.

Казалось бы, здесь все давно привыкли к смерти и крови, и сколько уж молодых, полных сил и надежд людей погибло у всех на глазах, но сейчас, глядя на жениха и невесту, уже готовившихся к свадьбе и ожидавших первенца, все особенно остро почувствовали трагедию войны, это неистовое торжество смерти над жизнью. Многие из тех, кто был здесь, уже три года пытались остановить и прервать это кровавое безумие, но смерть продолжала безжалостно калечить людские тела, души, жизни и судьбы, и уже, казалось, только совсем у немногих доставало сил ей противостоять и сопротивляться.

— Костенька… — охнула, заплакала Лида, и он обернулся на ее голос. — Господи… Что они с тобой сделали?

В последний момент ее, падающую в обморок, подхватила под руку Катя.

— Лида… Прости, я не вижу тебя, — сказал Костя дрожащим голосом. — Подойди сюда. Я вот тебе тут подарок… — Он шарил по карманам, пока не достал небольшую коробку с ожерельем, уже испачканную кровью.

— Что вы смотрите? Его надо немедленно в санбат! — негромко сказал лейтенант Малютин окружающим.

— Диверсанты, — негромко объяснял водитель, дрожащими пальцами принимая чью-то самокрутку. — Сначала документы у всех проверяли… Потом старлея прикладом в лицо, прямо по очкам… А мне автомат под ребра. Вези их прямо к Иноземцеву… И если бы не лейтенант… — Он кивнул на Малютина. — Они у него документы потребовали, а он один всех троих положил…

Теперь этот незнакомый лейтенант, чья гимнастерка была тоже в крови, привлекал всеобщее внимание. В том числе Оли Позднеевой и Кати.

— Здравствуйте, товарищ лейтенант, — подошла к нему Оля. — Не узнаёте?

— Здравствуйте, — поздоровался с ней Малютин. — Кажется, узнаю. А, это вы сняли пулеметчика?

Он разговаривал с ней, а сам нет-нет да поглядывал на Катю, встречаясь с ней взглядом, узнавая и не узнавая…

И наконец оба враз узнали друг друга, вспомнили о давней и мимолетной дорожной встрече, о том, как читали друг другу любимые стихи…

Но ни он, ни она не решались подойти друг к другу, чтобы не оскорбить своей радостью чужое горе.

Катины глаза были полны слез, она сделала было шаг в его сторону, но потом опомнилась, отвернулась и убежала в блиндаж связи, быстро соединилась по телефону с санбатом.

— Санбат? Это хозяйство Иноземцева, да-да, бывшее Морозова! У нас переводчик, лейтенант Горелов, получил ранение в глаза, побыстрее, пожалуйста, приготовьте для него операционную, а то он ослепнет… Да, мы его сейчас подвезем…

* * *

Иноземцев выглянул из окна своего кабинета, где в это время у него проходило совещание с офицерами из штаба дивизии во главе с начальником оперативного отдела штаба корпуса полковником Егоровым.

— Извините, товарищ полковник, — сказал, он Егорову. И, нахмурясь, обратился к Самсонову: — Узнайте, Федор Дмитриевич, что там случилось… Чего там все вдруг раскричались.

Самсонов козырнул и быстро вышел.

2

Полковник Егоров продолжал свое выступление:

— …Могу констатировать: командование фронта по-прежнему считает участок вашего полка наиболее подходящим для нанесения главного удара. Считайте, это приказ, который не будет обсуждаться, когда мы его получим. Но пока приказа нет, можно обсудить. Я уверен, есть разные мнения на этот счет, и хотелось бы их услышать.

Офицеры переглянулись.

— Вот майор Иноземцев, наш гостеприимный хозяин, как всегда, не согласен с приказами вышестоящих, — хмыкнул полковник-артиллерист Анисимов, весь увешанный боевыми наградами. — Тем более сейчас. Не хочет, понимаешь, чтоб его беспокоили.

— Да, я в корне не согласен с решением командования! — резко сказал все еще хмурый Иноземцев. — Считаю его ошибочным. И не собираюсь это скрывать.

Все переглянулись, некоторые покачали головами: ну Иноземцев, во дает! Этот как всегда. Все ему не так.

— Разрешите изложить, товарищ полковник? — спросил Иноземцев.