На Берлин! - [44]

Я развернул взвод в цепь, противник произвел по нам несколько выстрелов, но все мимо.

Домов мы достигли броском и в ближнем бою, вплоть до рукопашной, уничтожили фрицев. Некоторые убежали, и преследовать их мы не стали. Потерь во взводе не было. Задание, таким образом, было выполнено, и мы вернулись к батальону.

Появился командир бригады полковник Туркин, который опять отрядил меня в головной дозор на трех танках, дал мне маршрут движения на весь день и указал место, где я должен был остановиться на привал. Со мной был и поредевший взвод раненого Шакуло. Головной дозор двигается впереди основных сил бригады на расстоянии в 5–7 км, держа связь по танковой рации, чтобы предупреждать главные силы о появлении противника. Дозор первый получает удар противника, порой — смертельный удар из засады, поэтому надо было всегда быть внимательным.

Так начался для меня и моих бойцов далекий путь по польской земле, до самого Одера и далее до реки Нейссе. Вообще, на танке надо уметь ездить, спрыгивать и садиться на него. Для этого мы специально тренировались на формировании. Зимой это делать сложнее, чем летом, к тому же от брони идет холод и нет защиты от ветра, а надо еще держаться, чтобы не упасть с танка, часто идущего по пересеченной местности. На башне имеются скобы, но их мало, поэтому зимой бойцы стараются сесть позади башни, на корму танка, там от мотора через жалюзи идет теплый воздух. Был случай, когда во время движения в лесу по бездорожью одного солдата ветка от дерева, как рогатина, захватила за шею и сбросила с танка. Его исчезновения никто не заметил — видимо, все спали, поэтому солдату пришлось добираться одному по следам танковых гусениц. Хорошо, что колонна скоро остановилась, и этот солдат, из взвода Петра Шакуло, догнал батальон. Над ним еще долго потом беззлобно шутили «славяне».

Я чаще всего находился позади башни, где ночью сидел и дремал, а днем обычно стоял и смотрел вперед, чтобы видеть обстановку и иметь возможность своевременно сориентироваться. Обычно я ехал на втором или третьем танке, где лучше работала рация. Непрерывная связь — основа основ, особенно в тылу противника и в отрыве от главных сил бригады. Задачей нашей было наступление по маршруту польских городов Кельце, Лодзь, Петраков, Острув, Кратошки к реке Одер и на том берегу реки — к г. Кебе н. Быть впереди вообще опасно, прозеваешь противника, и весь его удар будет направлен на твои три танка и личный состав взвода. С другой стороны, чувствуешь себя лично свободно — начальства нет, и ты сам себе хозяин. Тем более трофейные продукты имелись, голодными мы не были, да и горло «промочить» было чем. Перед глазами раскинулись серые холмистые поля Польши, кое-где прикрытые снегом, поля бедноты. Справа или слева недалеко от дороги встречались мелкие населенные пункты с десяток домов. Иногда оттуда слышались выстрелы, но у нас своя задача: только вперед. По рации мы сообщали место, где нас обстрелял противник, но в бой не ввязывались. Иногда встречались огромные поля без единой межи. Обычно в центре таких полей стояли большие кирпичные дома, окруженные постройками, это были уже дома господ. Любоваться, однако, было некогда. Первый танк доложил: «Вижу обоз, что с ним делать?» Передаем с командиром танка: «Давить!» Мы налетели, разметали немецкий обоз, немного постреляли, не сходя с танков, и опять вперед.

К концу дня 15 января 1945 года мы достигли села Бобжа. Я, как всегда, расставил танки, оставив одно отделение для охраны танков и для наблюдения за дорогой. Только собрался доложить командиру батальона о выполнении задачи и спросить о дальнейших действиях, как вдруг раздался сильный взрыв. Я поспешил туда. Произошел трагический случай. Начальник инженерной службы батальона (начинж), грамотный сапер, ветеран батальона с Курской битвы, решил разминировать противотанковую мину. Верхний взрыватель он вывинтил, но мина примерзла к грунту, и он не мог сдвинуть ее с места. Тогда он взял кирку и ударил по мине. Произошел взрыв, и инженера разнесло на куски. Видимо, он забыл, что у немецких противотанковых мин имелся еще донный взрыватель. Проще было привязать веревку или телефонный кабель к мине, уйти в укрытие и дернуть за шнур, и все было бы в порядке. А в мине было не менее 8–1 О кг взрывчатого вещества… Вот так погиб наш инженер, скромный, хороший товарищ, допустивший такую трагическую оплошность. Все мы очень сожалели о его гибели.

Долго отдыхать нам не пришлось, я получил новую задачу. Нам выделили два танка, два 76-мм орудия из бригадного артдивизиона и пулеметный взвод пулеметной роты под командованием лейтенанта Василия Мочалова. Странно, что это был не пулеметный взвод нашей роты, но на фронте все бывает.

Задача была ответственная и смертельно опасная: надо было продвинуться на 5–7 км правее основной дороги до перекрестка и задержать отступающего противника хотя бы до утра или заставить его отступать другим путем, в неблагоприятных условиях — по грунтовым дорогам, а не по шоссе!. А было нас всего взвод — 20–25 человек да два пулемета «максим». Артиллерийские орудия по «Тиграм» слабоваты, да и танки, как выяснилось, были не те, с которыми мы действовали весь день, а другие, имеющие значительные повреждения. Они даже стрелять почти не могли, так что лучше бы нам их и не давали.