На Берлин! - [25]

Вот так закончилась моя эпопея на заречном плацдарме реки Стрыпа в апреле 1944 года. Рота окопалась на высоком берегу этой реки. Дни проходили спокойно, немцы нас не трогали, а мы их и подавно не обстреливали. Иногда наша бригадная артиллерия вела огонь по замеченным целям, но это случалось редко. Командира нашей роты лейтенанта Чернышева мы не видели, он, кажется, был отправлен в тыл за пополнением, а может, и куда-то еще. Правее моей роты занимала оборону 2-я рота, где был мой друг — командир взвода Леша Беляков, а командиром роты был назначен старший лейтенант Штоколов, только что прибывший из резерва и уже «отличившийся». На должность командира пулеметного взвода пулеметной роты в начале апреля или в конце марта прибыл лейтенант Мочалов В. К. Он находился в нашей роте, так как не было ни пулеметной роты, ни пулеметов. Мы продолжали питаться за счет жителей того села, откуда немцы нас выбили. Под утро два-три солдата ходили в это село, приносили кур или еще чего-нибудь и варили в котелках на костре. Немцы к этому времени из села ушли и окопались на высотке за селом.

27 апреля 1944 года бригаду сменила общевойсковая часть, и мы вышли на формирование. Батальон отвели в тыл, и мы расположились на опушке леса недалеко от города Копычинцы.

В течение двух месяцев боевых действий в Каменец-Подольской операции в марте-апреле 1944 года мы понесли значительные потери в личном составе и боевой технике, особенно в танках. За этот период мы прошли с боями более 350 км. Нашей бригадой были освобождены крупные населенные пункты — Маначин, Подволочиск, Волочиск, Скалат, Гусятин и город Каменец-Подольский. Тяжелая доля писать о потерях в батальоне, но я обязан показать потомкам, как тяжело нам доставалась победа, какой кровью мы ее достигали.

В трех мотострелковых ротах нашего 1-го батальона в начале Каменец-Подольской операции (3 марта 1944 г.) насчитывалось не менее 300 солдат — по 100 человек в роте. Когда мы вышли из боя на формирование (27 апреля 1944 г.), в первой роте и влитой в нее 2-й роте насчитывалось не более 20–25 человек вместе со мной. Во 2-й роте (бывшая 3-я рота) было и того меньше, 10–12 человек вместе с младшим лейтенантом Беляковым; следовательно, осталось в батальоне всего — 30–35 человек. Эти данные я привожу без тех новобранцев, которые пришли на пополнение в начале или середине апреля, но и среди них были потери в боях у села Доброполье. Потери в трех ротах составили почти 90 %.

Пулеметная рота батальона тоже понесла значительные потери — выбыли расчеты всех станковых пулеметов «максим», основного оружия поддержки в бою мотострелковых рот батальона, а до боя насчитывалось в ней 40–50 человек. Выбыли из строя и все пулеметы. Рота противотанковых ружей (ПТР), в которой тоже насчитывалось 40–50 человек, вообще перестала существовать. В минометной роте выбыли из строя минометы и почти весь личный состав; до боя в ней насчитывалось 30–35 человек, из которых остался только командир взвода лейтенант Зайцев М. П. В артиллерийской батарее (45-мм орудия} не осталось ни одного орудия, погибли или были ранены большинство батарейцев. До боев в батарее было 25–30 человек.

Было уничтожено и другое имущество, а также большая часть транспортных автомашин батальона. В 4-й танковой армии из 450 танков к концу операции осталось не более 60, в танковом полку бригады из 33 танков по штату остались единицы, да и из них не было ни одного неповрежденного.

Из 550 бойцов рядового и сержантского состава батальона осталось в строю не более 50–55 человек. Среди офицерского состава тоже были большие потери. Из 45 офицеров в батальоне по штату осталось менее 50 %, остальные погибли или были ранены и убыли в госпиталь. Из 22 командиров взводов осталось лишь 6 человек. За освобождение своей Родины от немецко-фашистских захватчиков погибли молодые солдаты, 1 В-19-летние, цвет нашей страны. Гибли и офицеры, командиры взводов и рот, ненамного старше своих солдат — было им по 20–22 года. Если материальная боевая часть, техника, танки были восполнимы, то потери в людях не восстановишь.

Формирование вблизи г. Копычинцы

С передовой в район формирования мы двигались пешим порядком, а батальонное командование — на машинах, «летчиках», как мы их называли. Шли мы не спеша несколько дней, пока наконец не пришли на постоянное место. Построили шалаши и расположились. Почему-то из младших офицеров в батальоне я был один, остальные где-то отстали. Командир батальона вызвал меня и сказал, чтобы я был дежурным по батальону. Ночью пошел сильный дождь, а я устал, устали мои караульные. Забрались мы под брезент для палатки, которую еще не поставили, и крепко заснули. Утром командир батальона еле меня нашел и разбудил и даже не ругал меня, что я проспал и не организовал завтрак для личного состава. Я быстро исправил свою оплошность, заставив поваров заняться готовкой.

В мае — июле начало приходить пополнение, вернулись из госпиталей многие офицеры, а также бойцы из числа рядового и сержантского составов. Возвратились из госпиталей командиры рот старшие лейтенанты Фомин, Григорьев (он был назначен начальником штаба батальона), командиры взводов лейтенанты Шакуло, Гаврилов, Гущенков, Дроговоз, Кравцов, пролежавший в госпитале после ожогов более двух месяцев. С получением личного состава мы стали проводить занятия, сколачивая подразделения. Учили тому, что пригодится на фронте, в боях с противником, старались укрепить дисциплину, ликвидировать некоторую фронтовую вольность. Ведь на передовой руку к козырьку никто не тянул. В отношениях между солдатами и командирами появлялась фамильярность, недопустимая в армии в мирное время. Проводились занятия и в масштабе роты — батальона с боевой стрельбой. Никогда не воевавших солдат пришлось учить всему: ухаживать за оружием, сборке-разборке автомата ППШ (винтовок у нас не было), метко стрелять, примеряться к местности, совершать перебежки, рыть окопы, ползать по-пластунски, садиться на танк и умело покидать его, в том числе и на ходу, даже громко кричать «ура-а-а!». Как научишь солдат, так они и будут воевать. Учили ходить в атаку в составе отделения, взвода, чувствовать локоть товарища. Короче говоря, сколачивали взвод и роту в единый кулак, чтобы при встрече с врагом превосходить его в бою, чтобы «капут» был ему, а не нам.