На берегу - [7]

- Да, да, конечно. - Инесса торопливо поднялась и стала собирать тарелки. - Что же ты, Илюша.

Но Илья будто ее не слышал.

- А скажите, - повернулся он лицом к Марку, налегая локтями на стол, - для меня там сейчас нашлась бы работа?

- М-м-м. А кто вы по профессии?

- Инженер, конструктор горнодобывающей техники. Проще, моя специальность - угольные комбайны.

Марк помолчал, хмурясь, повел бровями:

- Не думаю. Скорее всего - нет. Даже наверняка - нет. Сейчас не до угольных комбайнов. Заводы стоят, шахтеры бастуют, им не то что новую технику покупать - за шесть-восемь месяцев зарплаты не платят. А что вы здесь делаете, чем занимаетесь?..

- Да вот. - Илья помедлил. - Карпет кладу. Развожу пиццу. - Он улыбнулся - стеснительной, беспомощной улыбкой, не вязавшейся с его крупным, прочно, по-мужски скроенным телом.

- Видишь, я же говорю: и там бы сейчас пиццу развозил, - гремя посудой, проговорила Инесса. - Только получал бы уж вовсе гроши. Пицца-то в России есть?.. - стараясь повернуть разговор, спросила она у Марка.

- Кажется, входит в моду, - сказал Марк. - Хоть я лично до пиццы не охотник.

- Я тоже, - усмехнулся Илья. - Поверите ли, меня от одного ее вида воротит.

- Как же вы. - Марк зевнул и, смутившись, прикрыл рот рукой. - Извините, перемена времени, все никак не привыкну. Так как же вы, - обратился он к Илье, - имеете с ней дело, если, говорите, от одного ее вида.

- Приходится. - вздохнул Илья. - Мало ли от чего здесь воротит.

- Илюша, разве тебе не хочется мне помочь?.. - оборвала его Инесса, должно быть, боясь и не желая, чтобы он продолжал. - Ты же видишь.

Она держала в руках поднос, уставленный грязными тарелками, высящимися горкой, которая, казалось, вот-вот развалится, обрушится на пол. Марк опередил Илью, пружинисто вскочил и перехватил поднос у хозяйки.

- Вот видишь!.. - упрекнула мужа Инесса, с притворным отчаяньем сцепив руки на груди и высоко вскинув округлые локти. В тот момент она была похожа на бабочку, которая раскинула крылышки, тщетно пытаясь взлететь.

- Куда прикажете?.. - спросил Марк, окинув ее быстрым, скользящим взглядом с ног до головы. Не меняя позы, привстав на носки, Инесса, словно на сцене, пританцовывая, прошла по балкону к распахнутой в комнаты двери. Марк, выставив перед собой перегруженный поднос, последовал за ней. Илья было поднялся, чтобы собрать со стола остатки посуды, но как-то безнадежно махнул рукой, сел и налил доверху свою стопку.

- За вас! - сказал он, подняв стопку и попеременно посмотрев на Марию Евгеньевну и Александра Наумовича. - От души!.. Вы не поверите. - Он хотел что-то сказать, но передумал, сделал рукой тот же самый жест, выпил и принялся расчищать стол. Но спустя минуту, остановился, наклонил к плечу голову и выставил вверх указательный палец:

- Вот. Слышите?..

Со стороны океана доносилась неясная, размытая расстоянием мелодия. Тем не менее, прислушавшись, можно было в ней ощутить какую-то странную, щемящую сердце смесь веселья и грусти, светлой, мечтательной меланхолии и затаенного страдания.

- Фрэнк Синатра...

Тихонько, себе под нос напевая и бормоча слова, которые ни Александр Наумович, ни его жена не могли разобрать, Илья отправился на кухню со стопкой посуды в руках.

Та же мелодия, но уже в полную силу звучала на берегу, когда после чая вся компания по предложению Инессы отправилась подышать и полюбоваться океаном вблизи. Как всегда, когда человек оказывается наедине с природой и все, что занимало до того его мысли, тревожило и грызло, кажется мелким, пустым, как бы вообще не существующим - в сравнении с тем, что существовало всегда и будет существовать вечно: морем, звездами, горными кряжами, так и теперь, на берегу, перед безмерным простором, в котором нет ничего, кроме воды и неба, куда-то прочь отлетело все - конвергенция, диссидентство, партократия, реформы, от которых зависит будущее России. Все, все это ушло, растворилось, рассеялось в теплом, пахнущем солью и водорослями воздухе, померкло в ярком, густом, трепещущем на водной глади свете луны, исчезло, поглощенное громадностью мира. В этой громадности ощущалась и громадность смысла или замысла, ради которого этот мир когда-то возник или был создан, однако замысел этот был смутен, загадочен, хотя, вероятно, включал в себя и те маленькие, ничтожные помыслы, которыми жили люди, каждый из них. Но связи между тем и другим было не постигнуть. И потому на какой-то миг все пятеро почувствовали себя размером и значением подобными песчинкам, которыми был усыпан пляж, а если точнее - щепками, принесенными океаном и выброшенными волной на берег Америки.

Но такие мгновения не длятся долго. По краям неба, приглядевшись, можно было заметить редкие, слабо мерцающие звездочки, к тому же время от времени по нему медленно и уверенно, по заранее размеченным трассам, плыли огни - ярче, крупнее, чем звезды, иногда их было сразу несколько, и они двигались в разных направлениях или навстречу друг другу, с неба доносился ровный, отдаленный самолетный гул - и оно уже не казалось таким громадным и загадочным. Со стороны шоссе слышался непрерывный, как рокот прибоя, шум проносящихся мимо машин. Дома, расположенные за дорогой, походили на гигантские прозрачные кристаллы, наполненные светом, и еще - на пчелиные соты, увеличенные до невероятных размеров, источающие золотисто-медовое сияние. Пляж уже опустел, но там и сям еще виднелись люди, бродящие вдоль воды или, обхватив колени, сидящие на берегу. Кто-то плавал, кто-то барахтался на мелководье, повизгивал, рассыпая вокруг веера огнистых, искрящихся брызг. И были здесь куда отчетливей, чем с балкона, слышны слова исполняемой Фрэнком Синатрой песенки. Кто- то все время крутил одну и ту же пленку - и Александр Наумович, плохо разбирая на слух английскую речь, уловил припев: