На берегу Днепра - [30]

— А вот то самое! Кто тебе поверит, что Красная Армия подошла к левому берегу Днепра, когда я точно знаю, что немец все еще в Москве сидит.

— Дурак ты, вот ты кто! — зло обругал его Ленька.

— Может быть, да только я сам сегодня слышал, как Тришка с обер-лейтенантом разговор про это вели. И еще обер-лейтенант сказывал Тришке, что фронт проходит не на Украине, как ты говоришь, а уже где-то в Сибири.

— И ты поверил?

— А кто его знает, может, он и правду сказал.

— Ну тогда слушай… Во-первых, такой разговор они затеяли при тебе нарочно, так как уже знают, что ты человек по натуре болтливый и, конечно, об этом начнешь всюду звонить. Это раз! А во-вторых, знай, что наша матушка Москва никогда под немцем не была и не будет. Я тебе точно говорю, что она так же стоит, как и стояла. Кишка тонка у фашистов взять ее. Попробовали, да обожглись. И под Сталинградом тоже жару дали им. Помните, как они три дня носили черные повязки?

— Помним, — ответил за всех красноголовый Ваня Хворостов.

— Так это они траур справляли по своим погибшим армиям. Там им устроили котелок, — Ленька подмигнул при этом Леше Куценко, — в который, как говорят, вошло совсем немного.

— А сколько — не знаешь? — не утерпел, чтобы не спросить, Петя.

— Полмиллиона солдат и офицеров.

— Ого! — удивился Ваня, и все захохотали.

— А они еще все брешут, что их фронт проходит уже где-то в Сибири, — более горячо заговорил Ленька. — Эх, трепачи! Лучше поверить самому последнему кобелю, чем любому фашисту. Фронт в Сибири… Не в Сибири, а здесь. Рядом он, на Днепре. Наши давно уже взяли Орел, Белгород, Харьков, Полтаву и на широком фронте вышли к левому берегу Днепра. А скоро и здесь будут. Первая ласточка уже прилетела. Скажу вам по секрету — на нашей стороне уже выбросили целую дивизию парашютистов. Они в Яблоновском лесу столько набили фашистов, что и передать невозможно. Три дня хоронили их.

— А ты откуда знаешь? — спросил Ваня.

— Сам видел.

— Да ведь он в те края по приказанию старосты возил сено, — пояснил Леша Куценко.

— А-а! — протянул Ваня и снова спросил: — А насчет парашютистов тоже правда?

— Конечно, правда! Видел я их. Ребята все один к одному. Здоровые, крепкие, а дерутся, рассказывают, как львы. Один за всех, все за одного. В плен — боже упаси! Лучше сам себя пристрелит в трудную минуту, чем сдастся в плен. Вот какой народ у них…

— Тише! Одноглазый идет! — прервал его Леша.

— У-у-у! Прибить его мало! — сердито процедил сквозь зубы Ваня, с ненавистью смотря через окно на идущего по улице Тришку.

— Доберемся и до него! — сказал Ленька.

— Смотри, да ведь он сюда! — взволнованно прошептал Ваня. — Видимо, приметил нас, когда заходили.

— Спокойно! — сказал Ленька, вытаскивая из-под лавки гармонь. — Ты, Ванюшка, ко мне гармонь пришел торговать. Понял?

Ваня молча кивнул головой, и все четверо, повернувшись спиной к двери, уткнулись в поставленную на стол гармонь, внимательно рассматривая через открытую крышку голосовые планки.

— Здорово, хлопцы! — без стука войдя в дом, заискивающе произнес Тришка.

— Здравствуй, — отозвался Ленька и снова уткнулся в гармонь.

— Что это? Сломалась, что ли? — спросил Тришка.

— Нет! — ответил Ваня. — Один клапан фальшивит. Вот торгую у него, да дорого просит.

— Сколько просит-то?

— Две тысячи марок.

— Дороговато.

— Вот и я говорю. Не стоит она этого. Послушай, как она играет. У нее и звук-то какой-то ненормальный.

Ваня взял гармонь, перекинул через плечо ремень, заложил ногу на ногу и ударил по клавишам. Его пальцы быстро забегали по белым рядам перламутровых пуговиц, и гармонь заговорила. Ваня играл гопака.

— Эх! Сплясать, что ли, на радостях, — предложил Тришка Леньке.

— А что за радость? Женишься, что ли?

— Нет, не это. Говорят, скоро наши придут.

— Какие наши? — насторожившись, переспросил Ленька.

— Ну, Красная Армия, — подленько улыбаясь, сказал Тришка.

— Чепуха все это. Нам и при немцах неплохо, — не моргнув даже, ответил Ленька.

— А говорят, их уже десант здесь высажен. Не слышал?

— Нет! И не интересуюсь этим, — отмахнулся от него Ленька и, обратившись к Ване, спросил: — Ну как, фальшивит?

— Да маленько есть, — оборвав игру, ответил Ваня.

— Сам ты фальшивишь. Пальцы у тебя деревянные. Вот слушай, как надо играть, — и Ленька, взяв гармонь у Вани, заиграл припевая:

Э-эх! да кудри белы, золоты колечки-и,

Э-эх! да промелькнули на лугу.

Ты ушла, и твои плечи-и,

Скрылися в ночную мглу.

— Ну, ладно! Я пойду, — встав с лавки, сказал Тришка.

— А чего заходил-то? — спросил его Ленька.

— Да так, услышал гармонь, думаю, дай зайду, послушаю.

— Ну, сиди тогда, послушай еще.

— Да нет! Пойду. Надо еще к Аким Никитычу в лавку зайти. Сигареты он привез.

Ленька ничего не ответил. Он снова заиграл, тихо напевая:

Ехали цыгане, эх, да с ярмарки домой,

Вдруг остановилися под яблонькой густой,

Вдруг остановилися под яблонькой густой…

Тришка прикрыл за собою дверь. Ваня посмотрел через окно в спину одноглазого и, сердито сплюнув, выругался:

— Ну и сволочь! Дураков ищет. Гармонь пришел слушать. А мы и не играли. Эх! Доберемся мы до тебя, одноглазая ты сатана…

— Прибить его надо, ребята! — не прекращая игры, тихо вставил Ленька.