На берегах Гудзона - [25]

— Это можно сделать. Но тебе придется подождать с час времени, пока мои пансионеры сядут ужинать.

Брэсфорд помолчал немного, затем вновь обратился к своему гостю:

— Не знаешь ли ты, где находится теперь Мюриэль Брайс? Мне нужна ее помощь, чтобы разыскать Этель Линдсей, потому что я не хотел бы обращаться в полицию. Эта девица может стать очень опасной, всякий врач…

— Да, Этель Линдсей непременно должна быть найдена, и как можно скорее. С самого начала я был против этой затеи: тут дело обстоит несколько иначе, чем с неимущими пациентами. Ты, стало быть, обратился уже к Мюриэль Брайс?

— Да, я телеграфировал ей, писал ей, но никакого ответа.

— Эта молодая дама умеет хорошо скрываться. Впрочем, не приходится ставить ей это в упрек. Пошли объявление в «Геральд», как всегда, это будет самое лучшее.

* * *

Гарвей Уорд поспешно встал; ему показалось, что над головой раздались шаги. Кто приближался — друг или враг, спасение или гибель? Он не знал, как долго он уже находится в погребе; часы, проведенные в темноте, казались ему вечностью. Сильная жажда мучила его, в горле пересохло. Да, он не ошибся: в самом деле шаги. Вдруг яркий свет залил весь подвал. Гарвей увидел под потолком электрическую лампу, которую какая-то невидимая рука зажгла, по-видимому, снаружи. В то же самое время сверху ворвалась свежая струя воздуха. Инстинктивно он поднял голову. Раздался сдавленный крик, в котором слышался одновременно гнев и испуг. Свет погас, и до Гарвея донеслась отрывистая речь:

— Немедленно… Ни минуты больше… Ужасная ошибка…

Послышался звук падения доски и шум быстро удаляющихся шагов.

Голос показался Гарвею знакомым, однако он никак не мог вспомнить, где он его слышал, но слышал он его как будто не раз.

Приблизительно полчаса спустя электричество вновь зажглось, и одновременно наверху открылся люк, через который на веревке был спущен кувшин. Люк тотчас же опять закрылся.

Гарвей бросился к кувшину, сорвал крышку и понюхал. Черный кофе. На минуту он остановился, не решаясь пить: а вдруг туда примешан яд, и враги его хотят избавиться от него этим путем; возможно ведь, что слова «немедленно» и «ни минуты больше» относились к его смерти.

Однако, мучительная жажда взяла верх над всеми его опасениями, и он с жадностью осушил весь кувшин.

* * *

Когда Гарвей Уорд вновь проснулся, он лежал в удобной кровати; солнце ярко светило в окно, и к своему несказанному удивлению он увидел, что находится в своей комнате в санатории.

Голова у него сильно болела, но в общем он чувствовал себя хорошо.

Неужели же погреб, слышанный им крик и спущенный через люк кувшин были только дурным сном? Он уже почти был склонен поверить в это предположение, как вдруг взгляд его упал на его лежавшие на одеяле руки. Руки были чистые, но ногти грязные, как если бы он ими рыл землю.

Тут он вспомнил, что действительно пытался разрыть пол в погребе. Значит, это все-таки не сон? Но каким образом он попал сюда опять?

Пока он искал объяснения этой загадке, отворилась дверь, и в комнату вошел д-р Брэсфорд.

С радостной улыбкой он поспешил к кровати молодого человека и воскликнул:

— А, наконец-то вам стало лучше! Вы мне причинили немало хлопот.

— Разве я был болен? — спросил Гарвей в изумлении.

— Вчера утром, войдя в столовую, — объяснил врач, — вы внезапно упали в обморок и почти целый час оставались без сознания. Когда вы пришли в себя, вы начали бредить, не узнавали меня, и все твердили, что вы заперты в каком-то подвале. Вначале я боялся, что у вас воспаление мозга, но затем пришел к заключению, что это только результат чрезвычайного нервного переутомления. Я дал вам снотворное средство, и вы проспали восемнадцать часов без перерыва.

Гарвей молча слушал слова доктора; подобный случай вполне возможен; но если все это было не больше чем галлюцинация, то где же он так загрязнил себе ногти?

Он невольно взглянул на свои руки. Брэсфорд это заметил и нахмурил брови, но сейчас же улыбнулся и сказал извиняющимся тоном:

— Во время галлюцинации вы были до того возбуждены, что когда я подошел к вам, вы соскочили с кровати, забрались под нее и, крича, что вам необходимо найти выход из подвала, пробовали рыть ногтями пол. При этом я сделал неприятное открытие, что даже в моем санатории прислуга не подметает чисто под кроватями.

«Он врет, — подумал Гарвей. — Грязь под ногтями у меня не пылъ, а земля».

Однако он сказал только:

— Как странно!

— Пока вы спали, — рассказывал доктор дальше, — какой-то старый еврей приходил справляться о вас. Я через швейцара передал ему, что вы уехали, полагая, что для вас было бы в высшей степени неприятно распустить слух о вашей внезапной болезни. Это могло бы сильно повредить вашим делам.

Ему показалось, что при этих словах губы доктора скривились в злорадную усмешку.

— Благодарю вас, — коротко ответил Гарвей.

— А как вы себя чувствуете, г. Гарди?

— Очень хорошо, вот только голова немного болит. Брэсфорд посмотрел на него испытующе и сказал:

— Я боюсь, г. Гарди, что ваша болезнь гораздо серьезнее, чем вы думаете. Воздух- здесь слишком мягок для вас. Вам следовало бы отправиться в горы, в Роки- Маунтэн или в Аллеганы. Это было бы самое лучшее для вашего теперешнего состояния.