На берегах Дуная - [72]

— Ну что, Тимофей Фомич? — подсел к Фролову Воронков.

— Ничего, — отозвался Фролов, — ничего. Только общие предположения.

Воронков взглянул в лицо Фролову. В последние дни оно осунулось, отливало болезненной желтизной. Красные от напряжения глаза сурово узились, подолгу задерживаясь на какой-нибудь одной точке. Генерал и полковник долго сидели молча, вглядываясь в карту.

— Узнайте у Орлова, самолеты вылетели? — приказал Фролов своему заместителю и позвонил по телефону: — Товарищ командующий, разрешите мне выехать на перевал. Лично видеть… Так точно. Товарищ командующий… Товарищ командующий…

Он положил трубку и устало откинулся на спинку стула.

— Ругается. Говорит: «Работать не умеете. Не дело начальника разведки армии самому пленных захватывать. Сиди, руководи и анализируй».

— Конечно, он прав, — сказал Воронков.

— Да я сам знаю, что прав, — вскочил Фролов, — но нет же, нет, ничего нет! Никаких данных!

— Знаешь, ты брось кипеть, — остановил его Воронков. — Признайся честно, твоя просьба поехать на перевал — результат волнения, а не здравого размышления?

Фролов ничего не ответил и вновь потянулся к телефону.

— Товарищ полковник, — подбежал Хлебников, — начальник разведки корпуса Добрукова доложил: перед перевалом подбит танк с опознавательным знаком «Мертвая голова».

— «Мертвая голова», — не то спрашивая, не то утверждая, сказал Фролов.

— Так точно!

Генерал и полковник встали. Фролов рванул воротник кителя. Воронков стиснул кулаки и всем телом навалился на стол.

— «Мертвая голова», «Мертвая голова», — шептал Фролов, — значит, и «Викинг» здесь. Видимо, весь четвертый танковый корпус «SS» переброшен… Генерал Гилле… Наш старый знакомый. Вырвался под Корсунем…

Он говорил все громче. Глаза его вспыхивали юношеским задором. Зазвонил телефон. Фролов взял трубку.

— Я… Слушаю… Так… Так… Карандаш, — шепнул он Хлебникову, — диктуйте, записываю. Двести первая, так… Пишу… Полностью давайте, полностью: «В Будапеште окружены немецкие дивизии. Вас будет поддерживать мощная артиллерия и авиация. Нужно сделать все, чтобы освободить своих товарищей. Я сам буду руководить этой операцией. Гитлер». Ясно. Что он еще знает?.. Наступать — и все… Немедленно пленного направьте ко мне.

Он положил трубку и обернулся к Воронкову:

— Разведгруппа взяла в плен солдата двести первой пехотной дивизии венгров. Дивизии приказано наступать на Будапешт. Вчера вечером солдатам был зачитан вот этот приказ Гитлера.

— Идем к командующему.

— Да. Идем.

— Товарищ генерал, — остановил Воронкова и Фролова подполковник Орлов, — получил первые данные авиационной разведки. В воздухе шесть машин. Сам говорил с экипажами.

— Давайте на карту, — остановился Воронков.

— Начнем справа, — докладывал Орлов. — На берегу Дуная наступают на Байот сорок семь танков и до трех батальонов пехоты. В Шютте до восьмидесяти танков и с запада по дороге в движении колонна — до шестидесяти танков и более двухсот автомашин. На высоте триста тридцать ведет бой в окружении какая-то наша группа. Против нее до двух батальонов пехоты и двадцать танков.

Торопливо нанеся на карту данные авиационной разведки, Воронков и Фролов заспешили к командующему.

— Что нового? — неизменным вопросом встретил их Алтаев.

— На перевале подбит танк с опознавательным знаком «Мертвая голова». Взят в плен солдат двести первой пехотной дивизии, — стараясь держаться спокойно, заговорил Фролов.

— Знаю, — перебил его командующий, — мне об этом командир корпуса доложил. Еще что?

— Авиационная разведка отмечает… — словно не слыша слов командующего, продолжал Фролов.

— Так. Так. Хорошо, — вслушиваясь в его доклад, говорил Алтаев, — хорошо. Давайте все на мою карту.

Воронков, сам хороший чертежник, склонился над картой и быстро наносил данные авиационной разведки. Алтаев неотрывно следил за его подвижной рукой. Тихо вошел член Военного совета и остановился позади командующего.

— Так, — встал Алтаев, — картина проясняется. Наступает не менее трехсот танков и сорок — сорок пять пехотных батальонов. Так, товарищ Фролов?

— Так точно, товарищ командующий. В ночном бою отмечено более сорока артиллерийских и около двадцати минометных батарей. По обороне дивизии Чижова выпущено более тридцати пяти тысяч снарядов и мин.

— Ну, что еще нужно уточнить, — возразил Алтаев, — количество артиллерии явно уменьшено. По сравнению с пехотой и танками больше должно быть, несравнимо больше.

— А какие же еще дивизии, кроме этих двух, наступали? — спросил Шелестов.

— Вот это сейчас главная задача разведки, — обернулся Алтаев к Фролову, — установить группировку противника. Какие дивизии наступают, сколько сил и средств, что осталось перед центром и левым флангом армии. Ясно, товарищ Фролов?

— Так точно, товарищ командующий.

— Используйте все, что нужно. Главное — быстрота, вдумчивость, всесторонний анализ. Идите.

Проводив взглядом Фролова, Алтаев пухлой рукой накрыл карту и, сжимая длинные пальцы в кулак, отрывисто проговорил:

— Ну, Дмитрий Тимофеевич, давайте думать и решать. Теперь мы смело можем маневрировать и этим обеспечить победу.

— Дивизия Чижова явно не боеспособна, — заговорил Шелестов, — она расколота на шесть изолированных друг от друга групп. Пехота, пехота нужна сейчас Добрукову.