На берегах Дуная - [62]
— Тоня, сбегай на НП командира роты, узнай, что делать. Тут ничего не видно, — хрустя песком на зубах, проговорила Настя, чувствуя, что случилось что-то страшное, что этот обстрел не обычный огневой налет, а видимо, начало большого наступления.
Тоня выскочила из окопа и скрылась в темноте. За ней и Настя вышла на поверхность. В густом снегопаде суматошилась беспорядочная стрельба. Совсем рядом, шагах в двадцати от нее, полоснула автоматная очередь. Настя безошибочно определила звук немецкого автомата. Она плашмя упала в снег. «Немцы прорвались», — опалила сознание тревожная мысль.
Она поползла по грудам обледенелого кирпича. Позади, там, где она только что лежала, треснул взрыв гранаты, и пули хлестнули над землей.
Настя ползла все быстрее и быстрее, наткнулась на какую-то стенку, обогнула ее и свалилась в узкую расщелину.
Изредка, вспыхивая фарами, рядом громыхали танки. Один из них двигался прямо на нее. В радужном свете вспыхнувших фар криво скособочилась полуразрушенная стена. Танк развернулся, обходя стену, одной гусеницей пополз по расщелине и обвалил ее. За танком, крича и стреляя из автоматов, бежали немцы. Настя прижалась к стене и замерла. Прогромыхал удалявшийся танк, исчезли, растаяв в темноте, черные силуэты автоматчиков. Стрельба уже гремела позади. Случилось то, чего всю войну боялась Настя. В сложной обстановке боя она осталась одна. Горечь и обида охватили ее. Настя хотела выскочить из расщелины, но совсем рядом опять загомонили немецкие голоса. Она приготовила гранаты и притаилась.
В эти минуты перед ней всплыли последние три года жизни. Белорусские леса… Толпы беженцев на дорогах… Черные кресты немецких бомбардировщиков… Воронки и трупы на лесной поляне… Распростертое тело молодого лейтенанта под кустом волчьей ягоды… Томительные дни бредового забытья Николая Аксенова, его первый взгляд на нее и болезненная улыбка… Поход по немецким тылам… Буйная радость встречи со своими под Смоленском… И, наконец, Москва, милая Москва, которую она уже и не надеялась увидеть… Рытье окопов на Поклонной горе, дежурство на крыше во время воздушных тревог, прерванная учеба в институте… И новая встреча с Аксеновым, когда в октябре приехал он в Москву учиться в академии.
Врезался в память пасмурный октябрьский день. Они с Николаем стояли на балконе восьмиэтажного дома рядом с Крымским мостом, напротив Парка культуры и отдыха. По Крымскому мосту шли торопливые пешеходы, изредка прогромыхивал трамвай, проносились автомашины. Внезапно из-за обрывков туч вынырнул тонкий, как стрекоза, с обрубленными крыльями истребитель. На плоскостях чернели жирные кресты в желтых обводах. Истребитель шел прямо на Крымский мост…
«Этого я никогда в жизни не забуду», — скрипя зубами, стиснул ее руку Николай.
А через два дня Настя поступила в снайперскую школу…
Откуда-то издали открыла огонь наша артиллерия. Один танк вспыхнул. В розовом полусвете Настя увидела, как второй танк развернулся и двинулся к ее расщелине. Темным кружком чернел ствол пушки. Настя вдавилась в расщелину и закрыла глаза.
В памяти мелькнули лица Тони, Анашкина, Саши Василькова. Где они сейчас, что с ними?
Настя открыла глаза. Черная громада танка уползала. Пламя пожирало подбитый танк. Впереди, где располагался ротный НП, вспыхивали автоматные очереди, и чей-то знакомый голос звонко прокричал:
— Бей по танку! По танку бей!
Насте показалось, что кричит Васильков. Она машинально потянулась рукой к гранатной сумке и нащупала две противотанковые гранаты. Вытащила одну, вставила запал и выползла из расщелины. Танк удалился уже шагов на пятьдесят. В розовом дрожанье света отчетливо виднелась его задняя часть и выхлопы дыма внизу.
Настя пробежала шагов двадцать, швырнула гранату и упала в снег. Оглушительный взрыв. Она приподняла голову и увидела недвижно застывший танк. Руки вытащили вторую гранату. Настя искала запал и никак не могла найти. Он должен быть тут вот, в карманчике брезентовой сумки, но карманчик был пуст. Настя озлобленно кусала губы и пыталась сообразить, где был запал. Рука шарила по сумке и в самом низу, наконец, наткнулась на него. Девушка торопливо вставила запал, привстала на колени и, размахнувшись, метнула вторую гранату. Взрывом опять на несколько секунд оглушило ее. Придя в себя, она приподняла голову и чуть не задохнулась от буйной радости. Танк накренился и, казалось, сейчас перевернется. Учащенно стучало сердце. Сознание прояснилось, и теперь Настя знала, что ей делать. Она, укрываясь от огня, перебегала от камня к камню. Со всех сторон трещали выстрелы. Теперь Настя не чувствовала себя в одиночестве. Здесь рядом были свои. Нужно найти свой окоп, засесть в него и никуда не уходить. Сидеть до конца, так же, как сидели под Сталинградом, под Курском, на Днепре. Она добралась до хода сообщения и вбежала в окоп. Родным домом пахнуло на нее из темного подвала. В темноте она нашла винтовку и щекой прижалась к ее холодному отполированному прикладу.
Алтаев короткими шагами из угла в угол ходил по кабинету. Стекла зашторенных окон зазвенели. Генерал остановился, прислушался. Взрыв не повторился. Огромные, в треть стены, старомодные часы гулко пробили десять. Алтаев глянул на них и сердито поморщился. Еще позавчера хотел он приказать адъютанту выбросить эту рухлядь, однако забыл об этом. Он направился было к двери, но зазвонил телефон.
