На берегах Дуная - [33]
Бахарев прилег в маленькую канавку. Над головой взвизгивали рикошетные пули, нарастающим воем сдавливая воздух, проносились снаряды и рвались где-то позади.
Слезящимися глазами он пытался рассмотреть, что делалось впереди, но чернокоричневый дым застилал все поле. Свист пуль прижал капитана к земле. В горле пересохло, и звонко стучало в висках. На мгновение Бахареву показалось, что все кончено и ему никогда не удастся встать с этого проклятого поля. Он правой рукой потянулся за лопатой, но земля дрогнула, в лицо ударил горячий воздух и над головой тоскливо запели осколки.
Задыхаясь, Бахарев вскочил, но тут же упал. Воздух вскипал от пронзительного пересвиста.
Впереди виднелись ноги в сапогах со стоптанными каблуками. Совсем рядом виднелись еще чьи-то ноги в обмотках и новеньких ботинках; одна обмотка размоталась, и хозяин ее, видимо, не замечал этого.
«Упадет ведь, когда побежит», — подумал Бахарев и сразу же вспомнил, что он командир роты, что ему подчинены десятки людей и что за этих людей он отвечает не только перед командованием, но и перед своей собственной совестью. А сейчас эти десятки людей лежали под губительным огнем противника и каждую минуту обрывалась жизнь то одного, то другого.
Он рывком вскочил на ноги и, ничего не видя, во весь голос закричал:
— Огонь! Пулеметы, огонь! Автоматчики, огонь!
Попрежнему взвизгивали пули, урча проносились над головой снаряды, пороховые газы мешали дышать, но Бахарев ничего не слышал и не чувствовал. Перед его глазами были только солдаты его роты, которые вразброс лежали на кукурузном поле.
— Первый взвод, огонь по восточным скатам высоты! — не замечая, что он стоит во весь рост, кричал Бахарев. — Второму и пулеметному — по окопам на гребне высоты! Третий взвод, огонь по насыпи!
Со всех сторон доносились винтовочные выстрелы, к ним присоединилась дробь автоматов.
Солдаты словно опомнились от сна и стреляли, стреляли без конца, кто — лежа на земле, кто — привстав на колени, кто — сидя, поджав ноги. Все кукурузное поле окуталось сизыми дымками и полыхало выстрелами.
— Телефон, товарищ капитан, телефон, — радостно крикнул Анашкин.
Бахарев облегченно вздохнул; позади Анашкина два связиста устанавливали телефон.
— Комбата, — подскочив к ним, рванул трубку Бахарев. Он приник к аппарату. Теперь провод связывал его с большой жизнью, с целым миром.
— Артиллерии, товарищ майор, дайте огонь артиллерии! — задыхаясь, выкрикивал он, мучительно ожидая, что провод вот-вот порвется и его рота снова будет отрезана от батальона, от всех наступающих войск.
— Даю, Толя, даю, — услышал он близкий и сейчас такой родной голос. — Сейчас саперы придут, разминируют и с танками — вперед! Один не атакуй, только с танками. И соседи атакуют.
Бахарев передал трубку телефонисту, привстал на колени и осмотрелся по сторонам. Его рота вырвалась далеко вперед, уступом огибая высоту.
К полю неубранной кукурузы, где, поспешно окапываясь, лежали взводы Бахарева, артиллеристы выкатывали пушки. Две уже успели развернуться и беглым огнем били по противнику. Позади пушек виднелась маленькая группа людей. Впереди нее, пригнувшись, бежал офицер. Бахарев узнал неутомимого Минькова.
Как ни силен был огонь стрелков Бахарева и артиллеристов, противник не прекращал яростного обстрела.
Привстав, чтоб лучше рассмотреть, откуда бьют вражеские пулеметы, Бахарев увидел перед высотой беспорядочное нагромождение камней. Это были остатки разрушенных домов. Использовать их как укрытия сейчас было нельзя. Вражеская артиллерия, ведя огонь по танкам, почти сровняла их с землей.
Всматриваясь в груды камней, Бахарев замер от изумления. Возле крайней развалины, где темнело какое-то углубление, привстала маленькая фигурка в белой рубашонке с двумя черными ленточками помочей на плечах и в коротких черных штанишках. Фигурка выпрямилась, мелькнули босые ноги, и Бахарев увидел мальчика лет шести или семи. Его лицо, очевидно запыленное, было совсем темным. Он спокойно прошел несколько шагов, что-то рассматривая на земле. Обстрел с той и другой стороны не стихал. Еще яростнее вели огонь пулеметы и автоматы, в разных местах беспрерывно рвались снаряды.
Бахарев бросился вперед, намереваясь немедленно подхватить мальчика и отнести его в безопасное место. Но едва он добежал до ближнего пулемета, как рядом с ним протопали тяжелые шаги и впереди замелькала высоченная фигура в короткой шинели, с неуклюже размахивающими руками. Это бежал Анашкин. В несколько прыжков он подскочил к мальчику, схватил его и, прижав к груди, помчался обратно. Позади него метнулось пламя. Анашкин споткнулся, свалился на бок, но тут же выпрямился и побежал еще быстрее. Из-под его рук виднелись две босые ноги, на груди темнела черноволосая головка.
Анашкин прыгнул в глубокую воронку.
— Ах, постреленок ты этакий, — тяжело дыша, бормотал он и прижимал мальчика к земле, — что ты бродишь-то невесть где, мать-то, небось, волосы рвет на себе!..
— Не ранило? — подполз к нему Бахарев.
— Слава богу, не задело. Целехоньки оба.
— Быстрее в тыл его и старшине передайте, чтобы отправили в ближайшую деревню.
