На белом свете. Уран - [170]

Так вот в чем дело, — вспоминал Валинов свои встречи с Гайвороном, — теперь понятно, откуда идет это нахальство и самоуверенность.

— Подзазнавались во всех вопросах. — Бунчук будто подслушал мысль Валинова. — Косопольский район передовой, дети знают… И не сегодня он таким стал… Тут годами кое-кто поднимал его, силы положил… постарел. — Бунчук поежился: — Да что мы все, Иван Иванович, о делах. Зашел бы ко мне. Людочка рада будет.

— Благодарю, Петр Иосипович, зайду, — пообещал Валинов.

— Буду ждать, Иван Иванович. Посидим по старой дружбе. — Бунчук попрощался, но возле дверей остановился. — Забыл. Газетка областная свеженькая… О сахарном заводе нашем пишет. Почитай. Тебя тоже вспоминают, Иван Иванович. Кто виноват, а о ком пишут! — Бунчук вышел. Валинов нетерпеливо развернул газету. Сразу бросился в глаза абзац, обведенный красным карандашом.

«Реконструкция — дело нужное, но проводить ее следует не во вред интересам государства. Об этом забыл директор завода т. Гавриленко, увлекшись разными нововведениями. Был на заводе и заместитель председателя облисполкома т. Валинов. И он не разобрался в причинах позорного отставания предприятия, не помог коллективу завода. Удивляет, что человек, который должен тоже отвечать перед государством за срыв программы, выступил в незавидной роли фиксатора недостатков и постороннего наблюдателя».

Первое, о чем подумал Иван Иванович, это о том, что статья уже лежит на столах секретаря обкома Шаблея и председателя облисполкома, тоже, наверное, с очерченным абзацем. «Это для вас проверка на прочность», — вспомнил слова Шаблея. Валинов еще и еще раз перечитал статью, выискивая хотя бы одно слово в свою защиту. Нет! Снял трубку, вызвал директора Сахаротреста.

— Немедленно комиссию к Гавриленко! — крикнул в трубку. — Сам приезжай и привози нового директора. Позор! Мы с тобой будем отвечать перед обкомом!.. Что, что? Вы сознательно шли на реконструкцию, зная, что не уложитесь в график? Да за это судить надо!..

Кто ж подписал эту статью? «К. Марущак, И. Буковец, члены группы народного контроля», — прочитал Валинов.

…На столе Мостового тоже лежала газета.

— Порадовали нас, Александр Иванович, — сказал Валинов, здороваясь с Мостовым. — Пропечатали дай боже…

— Бывает, — улыбнулся Мостовой.

— Надо немедленно ехать на завод и…

— Я уже был, Иван Иванович!

— Оперативно. Когда же вы получили газету?

— Я не знал о статье, был ночью на «Заготзерне», в колхозе. Приехал на завод, а они заседают…

— Что же вы решили, Александр Иванович? — Валинова разбирало нетерпение. — Гавриленко надо вызвать на бюро райкома и освобождать от работы…

— Зачем же так сразу, Иван Иванович? — Мостовой рассматривал какую-то сводку. — Гавриленко — специалист высокого класса.

— Я знаю о ваших симпатиях к нему, Александр Иванович, но в данном случае речь идет о срыве государственного плана. С такими вещами не шутят, — бросал с важностью каждое слово Иван Иванович. — Если не сделаете этого вы, то…

— И вы не сделаете, — закончил фразу Мостовой.

— Сегодня будет комиссия из Сахаротреста, и мы сделаем соответствующие выводы, — сказал Валинов. — Я тоже несу за это персональную ответственность.

— Начиная реконструкцию завода, мы знали, что первые два месяца завод не будет укладываться в программу. Оборудование приходило с запозданиями, это вам, Иван Иванович, известно: Гавриленко посылал вам письма и телеграммы. Вы их получали?

— Нет… Возможно, я был в отпуске… Впрочем, мне докладывали, я давал указание.

— Когда вступит в строй новая диффузорная линия и выпарка, завод будет перерабатывать свеклы на двадцать процентов больше, чем до реконструкции. И годовую программу мы перевыполним. Монтажников не хватает нам.

— Меня не интересует, что будет через два месяца. Приедет комиссия, и мы примем свое решение… Теперь о Сосенке, Александр Иванович.

— Я знаю. Гайворон приезжал в райком.

— Уже успел? Я предлагаю, — начал без дипломатии Валинов, — поставить вопрос о поведении Гайворона на бюро райкома.

— А что же мы будем обсуждать?

— Значит, вы считаете, что Гайворон…

— Гайворон поступил правильно.

— Но он же срывает план строительства подъездных путей. Вы понимаете, что это значит? Приедет Турчин — головы будут лететь, — чиркнул рукой себя по шее.

— Сейчас надо готовить котлованы под дома. Экскаваторы могут пройти на Выдуб? — спросил Мостовой.

— На Мочарах возле Русавки — завязнут, — уверил Валинов. — Я скажу вам откровенно, что позиция Гайворона очень странная. Только аполитичный человек может не понимать значения «Факела»… и тормозить работу. Картошка и кукуруза — это не аргумент.

— Разрешите вам возразить, Иван Иванович. Я считаю, что Гайворон поступает мудро. Дело не только в трех гектарах опытного поля картошки. Дело в том, Иван Иванович, что вы оскорбили людей и их труд. Это преступление. Михей Кожухарь три года со своей бригадой бился над выведением нового сорта картошки. Три года труда. Этой весной был впервые посажен новый сорт на пяти гектарах. Три из них уже пропали. Какими же миллионами можно откупиться от Кожухаря и его товарищей? В народе считается большим грехом выбросить кусок хлеба или оставить незасеянным поле…