На арене со львами - [22]

— Ну и махина! Словно они войну и не проигрывали,— сказал он.— А уж с их демпинговыми ценами вообще хлопот не оберешься.

Он умолк и заговорил снова, только когда они вышли на Шеридан-серкл.

— С одной стороны мне в глотку вгрызаются текстильщики,— сказал он,— а с другой — городская публика. И с табаком тоже что-то надо делать. Право слово, Следопыт, не одна пакость, так другая. А ты знаком с Мзттом Грантом? Он прежде был в составе сельскохозяйственной комиссии.

— В первый раз слышу.

— Ну, если до Дюпон-серкл нас ни одна машина не собьет, так ты с ним познакомишься в сквере, где я перевожу дух. Пиявка, а не человек.

Но когда они пересекли два концентрических круга мчащихся машин и добрались до сквера в центре, перевести дух надо было Моргану. С Коннектикут-авеню выехала бетономешалка без глушителя, и у Моргана зазвенело в ушах. На траве валялся пьяный оборванец и бормотал что-то непотребное, уставившись в равнодушное небо. Со скамьи поднялся высокий худой человек в тяжелых башмаках — таких же, как у Зеба Ванса,— и протянул сенатору костлявую руку. Его невозмутимое, как у Линкольна, лицо было сосредоточенно-серьезным, в глубоко посаженных глазах таилось непоколебимое упорство.

— Рич Морган… Мэтт Грант,— сказал Зеб Ванс.— Думаю ребята, если вы на минутку отвяжетесь от меня, так сможете друг другу подсобить.

— Мистер Морган, с тех пор как вы приехали сюда, я все время хотел встретиться с вами, но не знал, как вас найти,— сказал Грант, и по его интонациям Морган сразу узнал уроженца своего штата.— Я работаю в министерстве сельского хозяйства, в табачном управлении, и регулярно читаю вашу газету.

— Звоните на сенатскую галерею для прессы. Мне передадут.

Зеб Ванс неторопливо опустился на скамью и вытянул ноги.

— Получше любого кабинета. Какой это богатый еврей все деловые сделки заключает на скамейке в парке?

— Барух,— ответил Морган.— Мистер Грант, вам когда нибудь доводилось разминать по утрам ноги вместе с сенатором?

— Был случай. Я тогда чуть в больницу не угодил.

— Посмотрите-ка на эту штучку,— сказал Зеб Ванс, провожая взглядом молоденькую брюнетку, которая вела на поводке огромного пса.— А вернее сказать, на эти штучки. Думаю, я вас обоих и по этой части далеко обойду. Только знаете, Мэтт, подумал я, подумал и боюсь — внести такой законопроект я не смогу.

— Спасибо, что хоть ознакомились с ним.

— Мне покуда нельзя перегибать палку. Если еще и табачники на меня озлятся, то у меня во всем мире ни единого друга не останется, разве что Миллвуд. Но я не скажу, что ваша затея такая уж пустая.

— Все равно им придется согласиться,— сказал Грант.— Другого выхода ведь нет.

— Ну, а возьмите самого что ни на есть простого работягу фермера да пошлите к нему чиновника указывать, сколько ему положено выращивать табаку, и чтобы больше ни-ни… Ну-ка скажите, Мэтт, захотите вы быть на месте этого чиновника, а? Ведь не захотите? Подумайте о своей супруге и детишках.

— Я не женат. И они согласятся.— Грант говорил серьезно с неколебимой убежденностью.

— Я вот что думал,— сказал Зеб Ванс.— Может, обиняком!

— Извините мое невежество,— сказал Морган,— но о чем собственно, речь?

Они с Грантом сидели по бокам от Зеба Ванса. Грант перегнулся через сенатора, и Морган понял, что перед ним человек, влюбленный в какую-то идею.

— Вам ведь известно, как обстоит дело с перепроизводством,— сказал Грант.— Вы же об этом писали. Семь миллионов фунтов листового табака, скопившиеся на государственных складах, нависают над рынком, словно грозовая туча.

Морган исписал об этих табачных излишках немало страниц. Ученые-растениеводы, устремляясь, как свойственно людям, все вперед и все выше, взяли четыре сорта табака и вывели из них новый сорт «Чэндлер-159», который, казалось, обещал стать в сельском хозяйстве тем же, чем был бы вечный двигатель в промышленности. «Чэндлер-159» не поддавался табачной мозаике и другим заболеваниям, которые нередко вконец разоряют фермеров-табаководов, и даже без орошения и особы. удобрений давал с акра по меньшей мере 150 фунтов, оставляя все другие сорта далеко позади. Когда же его поливали и удобряли, урожай можно было собирать круглый год. Не прошло и пяти лет с тех пор, как его вывели, а он уже захватил около шестидесяти процентов всех площадей, занятых под сигаретными табаками. Казалось, табаководы наконец ухватили за хвост сказочную жар-птицу,но только по злокозненной прихоти судьбы как раз тогда началась паника из-за рака и в ход пошли сигареты с фильтром, что сильно изменило положение. Фильтры требовали более душистых табаков, с более высоким содержанием никотина, а «Чэндлер-159», при всей своей мозаико-устойчивости и урожайности, обладал одним недостатком: он был бледным, довольно безвкусным и неароматным. Фабриканты сигарет с фильтрами от него отказывались наотрез, а иностранные покупатели предпочитали бледные неароматные сорта из Родезии, которые стоили дешевле. Ученые вывели табак, чрезвычайно удобный для выращивания, фермеры выращивали его в огромных количествах, по ни внутри страны, ни за границей его никто не покупал.

— Я даже немного злорадствую, — сказал Морган. — Слишком уж мы привыкли тут у себя во все вмешиваться. Природа нас больше не устраивает.