На 9-ой хребтовой - [2]

На углу проспекта Кирова его догнал трамвай. Кондуктор высунул голову из окна и предложил Мишоппе подвезти его. Соблазн был большой, но Мишоппа отказался. Трамвай некоторое время шел рядом с Мишоппой, потом медленно обогнал его. Но у Нового садика, когда регулировщик остановил движение, чтобы пропустить машины, идущие по Шемахинке, Мишоппе удалось догнать трамвай и даже проскочить вперед, потому что регулировщик, сразу же, как увидел Мишоппу, лихо отсалютовал ему жезлом и пропустил вне очереди.

От Нового садика до ларька Сафарали было рукой подать, и через несколько минут Мишоппа добрался до него.

Сафарали только что получил несколько ящиков пива и обрадовался, когда увидел Мишоппу. Он сидел на ящиках и вытирал пот с шеи и груди. Правый глаз его, обычно лежавший на прилавке в стакане с водой, сегодня был на месте и с непривычки слегка слезился. Сона сидела у двери в ларек на баллоне с газом.

- Поставь машину и помоги мне перетащить пиво, - сказал Сафарали.

Мишоппа лихо развернулся - тело его сильно накренилось вправо, потом влево, а голова откинулась назад так, что видел он только небо и верхушки домов, - и помчался домой.

- Может быть, и ты домой пойдешь? - спросил Сафарали у Соны, которая тоже наблюдала за виражами Мишоппы. На улице стояло несколько автомобилей: на 9-й Хребтовой от ларька Сафарали до керосиновой лавки, на расстоянии в сто пятьдесят метров, жило три десятка шоферов. Людей, против обыкновения, было немного, на углу, возле сапожной лавки Давуда, покуривая, беседовали Мурад, его младший брат, студент Сабир, жених их сестры Тофик и еще три-четыре человека. У своих ворот читал газету милиционер Мустафа.

- Я с тобой говорю! Иди домой! Так лучше будет, - повысил голос Сафарали.

- Кому? - спросила Сона.

- Не бойся, он не посмеет тебя тронуть... Сона промолчала.

- Добрый вечер, - ответил Сафарали на приветствие старика, вышедшего из соседнего двора. - Мне все равно: я же не заставлял тебя работать у меня сама пришла. Все это знают. Добрый вечер...

Все, кто проходил мимо ларька, здоровались с Сафарали, и он отвечал каждому. А желающим выпить пива или воды он молча показывал на кусок картона с надписью: "Закрыто на переучет".

-Не надо его понапрасну злить. Я знаю, что говорю. Дома он тебя не тронет, - Сафарали поправил глаз. Врач, вставивший его сразу же после войны, ошибся размером, и глаз сильно натирал верхнее веко. Поэтому Сафарали пользовался им редко: по праздникам, на свадьбах, когда вызывали в горторг, во время ревизий.

Сона молча встала, вошла в ларек, сняла табличку о переучете и села за прилавок.

- Так я и не заказал себе новый глаз, - сказал Сафарали. - И чего ты этим добьешься? Еще больше разозлишь его и все. Иди.

В это время Мишоппа подъехал к своему дому, посигналил и, пока кто-то отворял ворота, отъехал назад, развернулся задом, посигналил еще раз и задним ходом въехал во двор, Сафарали привстал было, но, увидев, что из ворот вышел сын милиционера Мустафы, снова сел.

- На этих посмотри, - криво усмехнулся он в сторону стоявших на углу. Никогда покоя от них не было, а сегодня держатся подальше. А сколько я им хорошего сделал, все должны мне. Эй, ребята! Идите пиво пить, угощаю!

- Спасибо, - крикнул один в ответ. - Немного позже.

- Сукины дети, - тихо сказал Сафарали. - Глаза б мои их не видели. - Раз не удалось отправить Сону домой, хотелось, чтобы рядом были люди, но гордость мешала ему повторить приглашение.

Когда Мишоппа вошел в комнату, Агабала уже переоделся. Белый чесучовый костюм, купленный шесть лет назад, за месяц до ареста, был теперь тесноват. Мишоппа радостно замычал, бросился к нему, и они долго жали друг другу руки. Потом Агабала полез в чемодан и вытащил пару кальсон, зажигалку и цепочку с брелками к ключу от машины - все для Мишоппы.

Пока Мишоппа радовался подаркам, Агабала прошелся по комнате, остановился у детской кроватки и долго рассматривал сложенные на спинке распашонки и чепчики. Потом положил в карман одну из многочисленных фотографий, висевших на стене, - он, Сона и Мишоппа в Кисловодске у Стеклянной струи,- вышел в коридор, постоял у газовой плиты, на которой в большой кастрюле грелся бозбаш, и снова вернулся к Мишоппа.

А на углу в это время шел такой разговор:

- Все эти пять лет у меня глаза болели, когда я смотрел на них, - кивнул на ларек Тофик. (Сафарали все еще стоял у прилавка и, энергично жестикулируя, что-то говорил сидевшей за прилавком Соне.) - Но разве мы могли что-нибудь предпринять СЕМИ? Если бы я знал, что он не против, я б, конечно, обстряпал это дело. Но он старше нас, пусть теперь сам решает.

- Хоть он и старше, - сказал Гасан, чью машину мыли два мальчугана, - мы не должны были терпеть такое на нашей улице,

- А не кажется ли вам, что он слишком долго не выходит из дома? усмехнувшись, спросил Сабир.

- Помолчи, - оборвал Мурад младшего брата. Замолчали все. Просто стояли, прислонившись к стене, а ждали.

- Может, твой братишка и прав. Я в этих шалгамцев не верю! - сказал немного погодя Гасан.

- Разве Агабала шалгамец?

- Чистейшей воды! А я среди них ни одного мужчины не видел! Вчера опять был там...