Н. Г. Чернышевский. Книга вторая - [49]

Если бы Чернышевский, не довольствуясь психологическими абстракциями, с бóльшим вниманием отнесся к законам экономического развития того общества, в котором труд является товаром, он увидел бы, что стремление заработной платы к понижению может быть доказано помимо всяких ссылок на самоуважение наемного рабочего. Он сам говорит, что "коренная черта экономического прогресса с технической стороны — расширение производительной единицы по мере успехов сочетания труда", и что "все отрасли производства постепенно принимают фабричный размер". Этой стороны дела ему и следовало держаться. Ему надо было посмотреть, как влияет постоянное развитие крупной промышленности на положение наемного труда в обществе. Ему следовало спросить себя, не ведет ли "экономический прогресс" к замене так называемого квалифицированного труда простым; более или менее обученного работника почти совершенно необученным; мужского труда — женским; взрослых людей — детьми. Ему следовало, далее, принять в соображение, что техническая сторона прогресса изменяет отношение между простоянным и переменным капиталом (при чем этот последний относительно уменьшается); что машина вытесняет рабочего, что в этом заключается новая причина уменьшения спроса на рабочую силу, а следовательно, — и рабочей платы. Оставаясь таким образом на твердой почве самых бесспорных экономических явлений, он не только придал бы более веса своим выводам о заработной плате, но и приобрел бы новые, в высшей степени ценные данные для оценки учения Мальтуса, которому он возражал очень остроумно, но в то же время слишком отвлеченно. Впрочем, об этом после.

Каковы бы ни были соображения, с помощью которых Чернышевский доказывал, что при современном порядке вещей экономический прогресс ведет к падению заработной платы, — соображения эти казались ему неопровержимыми. И все-таки он не решался утверждать, что заработная плата действительно понизилась в течение последних веков. "История экономического быта разработана еще так плохо, — говорит он, — что трудно сказать, какие заключения более соответствуют истине: толки ли рутинных экономистов о великолепном возвышении заработной платы за последние столетия, или представляемые учеными прогрессивной школы доказательства, что средний уровень ее теперь ниже, чем был за сто, двести, за триста лет". Что же мешало ему согласиться с учеными прогрессивной (т. е. социалистической) школы, той школы, к которой он сам несомненно принадлежал, и с выводами которой, по-видимому, вполне совпадал его собственный вывод? От решительного заключения удерживало его здесь общее понятие о прогрессе, очень характерное для представителя русской передовой мысли шестидесятых годов.

Мы уже отметили сходство его взгляда на капитал со взглядом Родбертуса, различавшего "капитал сам по себе" от "исторического капитала". Нечто подобное этому различению существовало и в понятиях Чернышевского о прогрессе. Он как будто различал прогресс "сам по себе" от экономического прогресса. Если экономический прогресс стремится понизить заработную плату, то прогресс "сам по себе" препятствует осуществлению этого стремления. Вот как говорит об этом Чернышевский. "Может быть, что, несмотря на указываемую нами тенденцию, благосостояние рабочего класса в цивилизованных странах не понизилось, а возвысилось в последние столетия, благодаря силе обстоятельств, противодействующих понижающей тенденции. Ведь эти обстоятельства есть, и притом очень могущественные. Коренной источник их — развитие знания и улучшение понятий, цивилизация или общий дух того самого прогресса, который в одном из своих частных применений к быту, устроенному на несоответствующих ему основаниях, обнаруживает тенденцию, совершенно противоположную своему собственному существу. Благодаря прогрессу понятий и знаний законы и учреждения улучшаются. Ведь теперь закон не дозволяет никому и с нищим-бездельником обращаться так, как обращался в XVI веке каждый привилегированный с зажиточным поселянином-собственником. Подозрительного бродягу допрашивают во Франции или в Англии не в таких грубых выражениях, как триста — двести лет назад говорили там с почтенным простолюдином, которому еще оказывали честь этим разговором. Мы не бог знает как восхищаемся этим и тому подобными успехами гуманности, потому что они все еще слишком малы и медленны. А все-таки, можно ли, не можно ли довольствоваться ими, они очевидны. Уважение к человеку, просто как человеку, независимо от его общественной роли, все-таки развивается законодательными реформами и смягчением нравов от распространения образованности… Мужчины менее прежнего грубо обращаются с женщинами, родители с детьми. А муж, который не бьет жену, уважает и самого себя больше, чем тот, который бьет ее. Ребенок, который переносит меньше оскорблений, вырастает человеком, более сознающим свое достоинство. Таким образом, если работник, теряя положение хозяина, теряет часть уважения к себе, основанного на его общественной роли, и потому его доход подвергается влиянию понижающей тенденции, то, вообще говоря, с каждым поколением развивается в нем уважение к себе, как просто к человеку, и соразмерно тому обнаруживается тенденция прогресса возвышать его доход"