Но пламя отваги гаснет окончательно. Гусаров лезет в карман за проездным, режется острым краем пластиковой карточки. Он выдёргивает руку, беспомощно дует на порез, стараясь унять кровотечение. Кровь не унимается и он обматывает палец носовым платком. Похоже, это та самая соломинка, что ломает хребет верблюду. Гусарову становится горько и одиноко. Он прислоняется к железному столбу остановочного павильона. Глаза набухают влагой. По щеке скатывается слеза. Гусаров тихо плачет. День начисто испорчен.
...Газета называлась «Из рук в руки». Гусаров хмуро осведомился: «Сколько?»
- Семьдесят пять, - ответила киоскёрша. - Будете брать?
- Буду, - сказал Гусаров, вытряхивая из бумажника на ладонь монеты. Семьдесят... три... пять. Возьмите. Семьдесят пять. Ровно.
Киоскёрша неторопливо пересчитала деньги.
- Пожалуйста, ваша газета.
- Спасибо, - желчно ответствовал Гусаров.
- Не за что, - сказала вежливая киоскёрша и улыбнулась. Как показалось Гусарову, ободряюще. - Благодарю за покупку.
- Спасибо, - вымолвил он, устыдившись своего раздражительного тона. И добавил, потянувшись непроизвольно рукой к несуществующей шляпе:
- Счастливого вам дня.
- До свиданья, Александр Дмитриевич, - сказала киоскёрша, особо выделив интонацией знание его имени и отчества: «Александр Дмитриевич». Гусаров изумленно вздрогнул, но киоскёрша уже не смотрела на него. Отойдя от киоска, он решил, что ослышался.
Усевшись на скамейку, Гусаров принялся бездумно листать хрустящие страницы. «Из рук в руки» была отпечатана на отличной глянцевой бумаге, строгим чётким шрифтом, с яркими цветными картинками продаваемых вещей, фотографиями вилл, коттеджей, шале, бань, земельных участков и отдельно портретов (обязательно анфас) в рубрике «Желаю познакомиться». «Качественная полиграфия, - машинально отметил про себя Гусаров, - не свойственная для газеты объявлений. Бумага, если не ошибаюсь, финская. Да и печать, скорее всего, производилась за границами нашего богоспасаемого отечества». Канцеляризмы он специально употреблял для того, чтобы подчеркнуть абсурдность чего-либо увиденного, услышанного или случившегося в родных пенатах (имея в виду Россию в целом). Раздел «Вакансии» пестрел манящими заголовками «Требуются!» Требовались разные: квалифицированные и неквалифицированные, ветераны и новички, специалисты и разнорабочие, до тридцати пяти и после сорока, трактористы, слесари, бульдозеристы вахтовым методом, флористы в международный Дом творчества, аниматоры на побережье Чёрного моря, токари, стропальщики, отделочницы в СМУ-412, маляры-штукатуры, электрики, сантехники, буровые мастера... Гусаров скользил взглядом по колонкам, отмечая в уме наиболее востребованные нанимателями профессии. Судя по размещённым заявкам, работодатели более всего нуждались в крепких рабочих кадрах, имеющих навык и желание трудится на производстве, а не просиживать штаны в душных офисах за сплетнями и компьютерными мониторами. Интересующие Гусарова вакансии оговаривали непременным условием характеристику с прежнего места работы и потому отметались им с порога. Он пролистал почти всю газету, пока на предпоследней странице, в самом низу не обнаружил объявление, обрамлённое зеленой рамкой. Объявление гласило: «Желающие неплохо заработать приглашаются на высокооплачиваемую сезонную работу (с августа по сентябрь месяцы) в сельской местности с предоставлением временного благоустроенного жилья и трёхразового питания. Образование значения не имеет. Возрастные ограничения: от 18 до 55 лет (связаны со спецификой деятельности). Медицинское освидетельствование за счёт приглашающей стороны. Зарплата пять тысяч рублей в день без вычета налогов и обязательных платежей (по результатам работы возможны выплаты бонусов и премий). Резюме и реноме не требуется (зачисление в штат по итогам собеседования). При заключении контракта соискателям выплачиваются подъёмные (безвозвратные) в размере ста тысяч рублей, из которых безусловно возмещаются работодателю расходы на приобретение служебного инвентаря, оплату питания и содержание жилых помещений, выделяемых организацией для проживания нанятых сотрудников. Обращаться по адресу: улица Октябрьской Революции, 12, строение 2, кабинет № 91». Условия были нереально, неправдоподобно, фантастически привлекательными. «Аферисты, - категорично заключил Гусаров, прочитав текст в зелёной рамке, - разводят лохов на бабки. Либо преступники. Однозначно. Завлекают большими деньгами, а потом продают в рабство. Или режут на органы. Пять тысяч в сутки и сто тысяч подъёмных. Интересно, что надо делать за такие деньги? - Он инстинктивно подсчитал сумму месячного заработка. - Сто пятьдесят пять тысяч за тридцать один день. Плюс остаток от подъёмных. С остатком, спору нет, сложнее. Неизвестно, какую часть придётся отдать. Пусть это будет тысяч сорок. Ладно, шестьдесят. Всё равно, получить сорок тысяч сразу, на руки. В том случае, конечно, если тебя примут. Взять эти деньги, к примеру, и свалить. Пусть непорядочно, зато в высшей степени разумно. Чёрт его знает, чем они там промышляют. Надеюсь, искать меня не станут. Если только они не аферисты, и не преступники. Тогда будет плохо. Нет, тогда будет хреново, потому что плохо мне сейчас. И выхода я не вижу, вот ведь какая пакость...» Гусаров свернул газету в трубочку, повертел головой, выбирая направление и неспешным шагом отправился на улицу Октябрьской Революции.
