Мюрид революции - [64]
— Он ушел на сутки. Не волнуйтесь, я знаю об этом. — Девушка вышла.
В маленькой комнатке с черным ходом в сарай для дров воцарилась тишина, только мерно постукивали ходики с подвешенным грузом.
Чертков в сопровождении двух верных товарищей шел за Нечволодом, пока тот не вышел на Фрейтаговскую улицу. Теперь, поняв, куда он держит путь, и убедившись, что догадка Асланбека была правильной, Виктор послал товарищей в обход, а сам продолжал преследование, стараясь не выпускать врага из виду.
Ночь была глухая, темная. Горбоносый двигался медленно, поминутно оглядываясь и прислушиваясь. Но вот он подошел к парадному подъезду большого дома на углу Осипова, бросил окурок, постоял с минуту и потянулся к колечку звонка. Но не успел: его оглушили тупым ударом по голове, тут же уволокли за угол, а оттуда — к берегу Сунжи.
Товарищи уговаривали Черткова утопить горбоносого в реке. Но Виктор сказал:
— Нет, мы не палачи, а судьи. К тому же он еще должен кое-что рассказать нам.
— Да что возьмешь с этой собаки? Возня дороже обойдется!
— Я уже сказал, что самосуда не будет. Слушайте лучше. Возьми ремень, Вася, затяни ему посильнее руки.
Так они приволокли предателя к дому на отшибе у Каменного моста и, открыв полуподвальную комнату, бросили его на пол. Халов уже поджидал их.
Виктор Чертков опустился на скамейку у стены, откашлялся, заправил выбившуюся штанину в голенище и сказал:
— Выньте у него изо рта тряпку и пусть отвечает на вопросы революционного суда. Садись, Митя. И Василий тоже. А ты держи этого негодяя покрепче. — Лицо у Черткова было серое, утомленное, упрямые губы крепко сжаты. — Ну а теперь, подлюга, — обратился он к Нечволоду, — рассказывай, как и зачем пробрался ты в ряды революционеров…
Через некоторое время Нечволод признался в том, что действительно шел в явочную контрразведки, что он уже давно завербован деникинской охранкой и выдал в свое время Конона Лозанова, Ивана Радченко и других революционеров…
— Что ж, по-моему, все ясно! — сказал Чертков, вопросительно взглянув на товарищей. Он встал и, прямо глядя перед собой, будто читая написанное на стене, произнес: — Именем революции провокатор Нечволод приговаривается…
…Когда уже утром Халов вернулся в квартиру Губаревых, он застал растерянных и полных беспокойства женщин: Асланбека не было. Пока Мария Николаевна и Настя спали, он исчез.
XII
В то утро Шерипов проснулся чуть свет. Вчера вечером он дал обещание Дмитрию во что бы то ни стало дождаться его возвращения, но время тянулось так томительно долго, что Асланбек не выдержал. Решив не будить женщин, он незаметно выскользнул из дому. День он провел за книгами у друга своего детства Халида Хасалиева и уже поздно вечером появился в Гостином ряду — у дома Абдул-Муслима Билтоева.
Парадную дверь отворила незнакомая прислуга.
— Хава дома? — спросил Асланбек.
— Да, — ответила та, с недоумением разглядывая странного гостя. — А вам что угодно?
— Попросите ее на минуту.
Прислуга еще раз оглядела подозрительного незнакомца, пожала плечами и удалилась.
Через несколько минут появилась Хава.
— Дакаш! — еле слышно прошептала она и так побледнела, что, казалось, сейчас упадет. Но эта растерянность длилась лишь секунду. — Входи в дом, — быстро проговорила девушка, за рукав втащила Асланбека в парадную и тотчас же заперла входную дверь.
Они молча поднялись наверх, в комнату Хавы.
— Отец дома? — спросил Асланбек.
— Нет. Он во Владикавказе.
— А мама?
— Дома. Вчера только вспоминала тебя. А ты вот легок на помине… Но как ты мог решиться прийти в город?!
Асланбек только пожал плечами и весело улыбнулся. Он внимательно и даже с какой-то нежностью разглядывал комнату Хавы. Многие предметы были ему знакомы с детства.
Вдруг послышался сильный стук в парадную дверь.
Хава, почувствовав неладное, бросилась к окну и незаметно выглянула на улицу. У подъезда стояли двое белогвардейцев. Увидев их, девушка моментально отскочила от окна и заметалась по комнате. Потом схватила Асланбека за руку.
— Уходи отсюда, уходи скорее! — заговорила она взволнованным шепотом, толкая его куда-то.
Юноша в последний раз окинул взглядом комнату.
— Подожди, — сказал он. — Можно, я возьму твою фотографию?
— Бери. Только скорей уходи! Они убьют тебя!
Асланбек схватил фотографию с туалетного столика, сунул ее в карман и покорно последовал за Хавой, тянувшей его куда-то в глубь дома. Так они попали в темный, длинный коридор. Здесь девушка показала ему лестницу, ведущую на чердак, и, умоляюще протянув обе руки, сказала:
— Прошу тебя, уходи. Там ты найдешь выход. — Она показала на чердак и побежала в прихожую, откуда уже раздавался взволнованный голос матери, звавшей ее.
Когда Хава опустилась вниз, величественная Падам разговаривала с двумя белогвардейцами.
Рядом стояла давешняя служанка.
— Хава, — строго сказала мать, — эти вот господа утверждают, что к нам в дом стучал какой-то нищий мельник. Говорят, он позвал тебя…
Девушка смерила белогвардейцев презрительным взглядом и спокойно ответила, обращаясь к матери:
— Да. Это какой-то бедный родственник отца. Я ответила, что отца нет в городе, и мельник этот тут же ушел…
