Мю Цефея. Дикий домашний зверь - [19]

Впрочем, Ищейки обошлись без провожатых — Филипп Петрович, будучи постоянным зрителем «Всемогущего», легко сориентировался на территории замка.

Их встретил капитан «Генетиков» Иван. Лабораторный халат был явно Ванятке тесноват. «На такие бы плечи кольчугу и в бой!» — подумал Филипп Петрович.

— Мать убита горем, — кивнул на унылую лошадь Иван. — Родила несколько часов назад, непросто ей было, бедняжке — у малыша же рог, маленький, но есть! И тут же осталась без ребенка. Трагедия! И для нас, и для всей мировой науки, но в особенности — для матери…

— А отец-то кто? — Карл горел энтузиазмом. — Хотя постойте, дайте я угадаю. Олень Санты, Рудольф? Тот, который с красным носом, верно?

Лошадь шумно фыркнула.

— Отец нашего единорога — яванский носорог, — удивленно отозвался генетик.

— Вот как? — разочаровался Карл. — Ладно, тогда ответьте мне всего на один вопрос: была ли у вас золотая уздечка? Надели ли вы на новорожденного — сразу же — золотую уздечку, а?

Ученый внимательно посмотрел на Карла, потом перевел взгляд на Филиппа Петровича:

— М-м-м, сударь, а вы и правда из Седьмого отделения?

— Ох, Карл, молния мне в усы… Простите моего коллегу, он еще на стажировке. Это наш ветеринар. Если позволите, он осмотрит лошадь, а мы с вами пока побеседуем.

Из разговора с Иваном выяснилось следующее. Единорог, получивший при рождении нежное имя Афоня, появился на свет в 18:35. Роды принимали сами конкурсанты — в команду входил студент факультета ветеринарии Императорского Томского университета. Карл затеял с ним профессиональный разговор, оставив на время в стороне гномов и прочее волшебство.

Филипп Петрович не преминул отметить, что он и сам окончил Томский юрфак. Генетик безразлично кивнул и продолжил историю.

В 19:00 по «Всемогущему» — Иван махнул рукой на гигантский экран в центре лаборатории — начались вечерние новости. Первой же строкой ведущий объявил, что в эти минуты на орбите разворачивается зеркальный парус, призванный отразить солнечные лучи и превратить депрессивный Петербург в город вечного света. Об этом проекте говорили много и давно, его реализации ждали все ученые мира, а потому неудивительно, что ребята залпом допили безалкогольное шампанское, которым отмечали явление единорожки миру, и выскочили на улицу, чтобы теперь увидеть рождение второго солнца. За Афоню они почти не волновались — тот прекрасно проводил время в компании матери и ее молока.

Однако небо над Финским заливом оставалось по-прежнему темным — вероятно, развернуть парус площадью в один квадратный километр оказалось не так-то просто. Без толку послонявшись по внутреннему двору вместе с остальными конкурсантами, генетики вернулись в лабораторию, где все осталось неизменным, кроме одного — Афони не было. Нигде.

Дальнейшие бурные поиски ни к чему не привели. Пришлось идти с повинной к креативному директору.

— А что Левинсон вообще делал в замке? — поинтересовался Карл, закончив осмотр лошади, которая по всем физическим показателям чувствовала себя неплохо, а вот морально была угнетена. — Ему что, жить негде?

— Ох, Карл… — Филипп Петрович покачал головой. — Это же руководитель популярнейшего телеканала. Разумеется, ему есть где жить. У него новый особняк на Петербургской Стороне. Я слышал, что сюда он приезжает каждые выходные, подышать свежим воздухом.

— Директор всегда держит руку на пульсе, — подтвердил Иван. — Этот проект — его детище. Как для нас — Афоня… Где он сейчас? Жив ли? Ему ведь требуется совершенно особый уход.

— Вань, но ведь замок нашпигован камерами, как пирожки моей бабушки — капустой, — пробормотала Аврора, слушавшая печальную повесть соперника довольно невнимательно, поскольку все это время копалась в своем цветочном лэптопе. — Я тут между делом хакнула систему видеонаблюдения нашего монастыря — а ну-ка поглядим…

Филипп Петрович сидел и тихо радовался, что дерзкая программистка играет на его стороне.

— Тьфу ты ну ты, странно как, — сказала она через пару минут. — Смотрите — запись последних суток, камеры лаборатории. Проматываем до восемнадцати тридцати пяти. Вот тут вылезает ваш Афоня. Фу, гадость какая. Бе-е-е. Меня сейчас вывернет. Ладно, вы его протираете, — ага, вижу маленький рог, прикольно, — он пытается встать, присасывается к мамашке, уф-ф, мерзко это все. Теперь вы все вместе стараетесь открыть шампусик, неумехи, ничего у вас не выходит, тоже мне ученые… Нет, открыли наконец-то, изучив пробку под микроскопом, вот придурки… Девятнадцать ноль-ноль — начинаются новости, вы кидаетесь к выходу, разбив по пути пару бокалов, неуклюжки… И всё.

— Как всё? — не понял Филипп Петрович.

— А вот так. Запись обрывается. И так… да, и так — по всем помещениям замка. Камеры везде включились только спустя два часа.

— Но почему, сударыня, почему?

— Причин могут быть сотни, начиная от перепада напряжения в сети и заканчивая багами в настройках самих камер. Я посижу, пороюсь в отчетах системы. Ах да, при этом все записи с внешних точек замка в целости и сохранности. Видео с них шло беспрерывно. Похоже, за пределы замка вашего Афоню не выносили. Он должен быть где-то здесь.