Мю Цефея. Цена эксперимента - [8]

Григорий смотрел в противоположный угол комнаты. Он был бы и рад видеть что-нибудь другое, но глаза не сдвигались ни на градус. Голова, руки и ноги онемели, а сам Гриша ощущал себя легким, словно наполненным воздухом.

В восемь Григорий услышал, как в комнату приоткрылась дверь. Это Анютка, хитрая мордочка, давно проснулась и пришла посмотреть, почему брат ее не будит, как это было принято. Но свет не включила — чтобы не разбудить, если проспал, и самой быстренько вернуться в постель. Гриша сам был такой когда-то, поэтому знал.

Но за дверью сдавленно айкнули. Против обыкновения сестричка не помчалась обратно в свою комнату, а прижимая к груди своего любимого игрушечного льва, кинулась к брату.

— Гриша, Гриша! Тебе плохо, Гриша? Ой, холодный! — вскрикнула она, коснувшись его руки. Уже не скрываясь, топая и всхлипывая, Анютка помчалась в коридор. Гриша услышал: — Мама, папа, Грише плохо!

Были долгих несколько минут темноты, когда Анютка, судя по звукам, чуть не прыгала по кровати родителей, пытаясь убедить их подняться. На миг у Гриши, отчаянно жалевшего, что он не может даже издать звук, сжало сердце невидимой тонкой ножкой: а вдруг они тоже?..

Но нет. Свет зажегся, и в комнате появился сначала злой от недосыпа папа («Да что за чушь ты опять творишь, дочь!»), а потом и мама («Отстань от ребенка, что там с Гришей?»). Они остановились на пороге, потирая глаза и нарочито широко зевая. Сын привычно преисполнился вины, но показать это никак не мог: мышцы лица стали пластиком и отказывались служить. Гриша попытался хотя бы крикнуть что-нибудь сквозь сжатые губы, но раздалось только глухое: «М-м-м-м!» Наконец, устав буровить сына глазами, отец пробурчал:

— Лентя-я-яй… все, бунт? Ну уж нет. А ну вставай! На учебу пора.

— На работу, — подсказала мама, елейно улыбаясь.

— А-а-а, ну на работу! Вставай же!.. — Отец схватил Гришу за плечо и неожиданно легко поднял в воздух. Тут же уронил сына обратно на постель лицом вниз. Гриша больше ничего не видел, кроме белой простыни. Родители молчали, сестра рыдала в голос.

— Он же… там… холодный и легкий.

— Это кукла! — мгновенно сообразила мама. — Он надул нас и сбежал! Неблагодарный!

— Кукла… такая похожая? — Папа не был склонен к быстрым решениям. Он осторожно перевернул сына на спину, вгляделся в голубые глаза, сверлящие пространство прямо перед собой, пухлые щеки и горбатый нос.

— А ты не знаешь, какие теперь технологии! Они тебе все отпечатают на этих, тридэ-принтере с тридэ-ручкой! Ах он!.. Не поскупился куклу оставить, а ни словечка!.. С наркоманами связался, с бандитами!..

«М-м-м-м-м!» — завопил Григорий, не согласный ни с одним из обвинений. Но зря: мама продолжала метаться по комнате, заламывать руки и причитать. К счастью, звук заметил отец. Он приник ухом к груди сына, затем схватил его запястье, вслушиваясь во что-то.

— У него пульс… Наташ, у него пульс. — Отцу пришлось несколько раз повторить эту фразу, прежде чем до паникующей мамы дошло. — Иди и вызови врача. Врача, Наташа!

Мама, голос на которую поднимали крайне редко, притихла и заспешила в коридор, по пути запутавшись ногой в лямках валявшегося у двери Гришиного рюкзака. Но выпутываться не стала; потащила неожиданный багаж за собой и уже из-за стены закричала, называя адрес.

Скорая приехала на удивление быстро: то ли помог полный боли мамин голос, то ли просто повезло. Толстый врач с равнодушным ко всему на свете прищуром прошел, не разуваясь, прямо в комнату Григория. Остановился над ним, сложив руки на груди и задумчиво пережевывая жвачку.

— Пятый за неделю, — констатировал он.

— Это… Гриша? — отважилась спросить мама. Папа молчал; казалось, он боялся даже дышать, чтобы не пропустить ни слова врача. Анютку они заперли в ее собственной комнате, но Гриша эту хитрую мордочку знал, равно как и все сквозные щели в стенах. Так что Зайко-младший не сомневался, что сестра все слышит, и потому громко возмутился: «М-м-м-м!»

— Он, сыночек ваш. — Врач лениво послушал Гришино дыхание, померил давление и зачем-то звонко постучал по коленке. — Все хорошо, он в прекрасном состоянии, но с лечением не тяните. В нашей поликлинике не помогут, это вам надо со специалистом связаться. Ясное дело, не забесплатно.

— Но полис!..

— Что полис? Недавно снова сократили перечень услуг по страховке, слышали? Так что даже не думайте. Рассчитывайте на…

Врач назвал сумму. Мамины глаза округлились, папа закашлялся.

Перед уходом врач посоветовал родителям помочь сыну и не тянуть с лечением.

— А то вдруг необратимо? Или умрет.

Так и ушел, оставив на выбранном мамой и постеленном папой линолеуме следы сорок шестого размера. А некоторые и совсем растеклись до пятидесятого. Это Григорий увидел, когда папа поднял и понес его.

— Куда? — спросила мама.

— Одеть, — твердо отвечал папа. — Кормить. Или ты думаешь, что ему можно пропустить учебу?

— Работу.

— Ну, работу. Пойдем, нам самим собираться, а у нас сын не готов.

Они умыли Гришу, одели. Со штанами оказалось просто — они были у него одни, — а вот найти целую пару носков оказалось затруднительно. Да и со свитерами встала проблема: она отвергла все, которые предложил отец.