Мысленные образы. Когнитивный подход - [58]

упоминалось в главе 4, пациенты с поражениями левого полушария показали серьезные нарушения, в отличие от пациентов с поражениями только правого полушария. При предъявлении инструкций на использование образов обе группы продемонстрировали относительное улучшение результатов, такое же, как у контрольной группы. Когда результаты отдельных испытуемых соотнесли с анатомической локализацией поражения по данным компьютерной томографии, оказалось, что пациенты с поражениями левой затылочно-височной области не показали типичного улучшения результатов от предъявления образных инструкций при воспроизведении высокообразных пар.

Однако локализация поражения мозга у неврологических больных обычно зависит от природы и причины поражения. Относительно длительные, стабильные и обширные нарушения памяти могут быть следствием поражения либо височных областей, либо промежуточного мозга, являющегося частью переднего мозга, расположенной под мозолистым телом и состоящей из таламуса и гипоталамуса. В первом случае нарушение памяти чаще всего связано с двусторонней височной лобэктомией, энцефалитом, вызванным вирусом герпеса или недостатком кислорода в тканях мозга (гипоксия). Во втором случае нарушение памяти связано в основном с синдромом Корсакова, инфарктом таламуса (т. е. инсультом) или опухолью третьего желудочка. По результатам исследования ряда случаев были также высказаны предположения, что сходные, хотя и менее тяжелые, нарушения могут быть следствием поражения части лобных долей, обычно связанного с аневризмой передней соединительной артерии (см. Parkin and Leng, 1993).

Гейд (Gade, 1994) сравнил эффективность предъявления образных инструкций в четырех группах пациентов, имеющих схожие по тяжести нарушения памяти: 15 пациентов перенесли хирургическую операцию по поводу аневризмы передней соединительной артерии; семь пациентов имели поражения промежуточного мозга, связанные с синдромом Корсакова или опухолью третьего желудочка; шесть пациентов имели билатеральные поражения височной области, связанные с гипоксией или энцефалитом; еще семь пациентов имели мозговые поражения другого происхождения. Гейд не обнаружил значимых различий по результатам тестирования этих четырех групп и сделал вывод, что этиология и, следовательно, локализация нарушения памяти не являются существенным фактором эффективности мысленных образов.

Затем Гейд заново разделил своих пациентов, страдающих амнезией, на три группы по степени тяжести нарушений, определявшейся результатами теста на заучивание сепаратных ассоциативных пар. На этот раз он обнаружил явные различия в эффективности предъявления инструкций на использование образов. Степень улучшения результатов была обратно пропорциональна тяжести нарушения памяти, так что пациенты с самой тяжелой амнезией демонстрировали лишь небольшое улучшение или полное его отсутствие при предъявлении инструкции по формированию мысленных образов. Другими словами, главной клинической детерминантой эффективности усвоения мнемонических приемов у пациентов с повреждениями мозга является степень тяжести нарушения памяти. Как это ни парадоксально, но образная мнемоника работает тем лучше, чем меньше пациент нуждается в восстановлении памяти (J.T.E. Richardson, 1995a).

Действительно, в ряде исследований не удалось обнаружить никакого влияния инструкций на использование образной мнемоники на продуктивность воспроизведения материала у пациентов с тяжелой амнезией. Тем не менее, такие пациенты в полной мере обладали способностью формировать мысленные образы и создавать рисунки, иллюстрирующие взаимосвязи, содержащиеся в этих образах. Когда их задание хорошо структурировано, а нагрузка на память минимальна, то такие пациенты иногда в состоянии извлечь пользу от использования образов как мнемонической стратегии. Но и в этом случае для улучшения результатов могут потребоваться подсказки или напоминания испытуемым о том, чтобы в процессе заучивания материала они использовали образы.

Например, М.К. Джонс (Jones, 1974) установила, что пациенты, перенесшие билатеральную височную лобэктомию, по всей видимости, забывают, что уже установили воображаемую ассоциативную связь между запоминаемыми объектами, и не могут использовать эти образы во время воспроизведения. Сходным образом, Дж. Ричардсон с соавт. ^.Т.Е. Richardson, Cermak, Blackford and O‘Connor, 1987) описали одного пациента с аневризмой передней соединительной артерии, который до заболевания знал множество мнемонических приемов. Несмотря на его способность спонтанно и уместно использовать эти мнемоники, он страдал тяжелой амнезией. Таким образом, страдающие амнезией пациенты способны формировать яркие и подходящие по смыслу интерактивные образы, но, вероятно, не в состоянии использовать их для создания эффективных мнемических репрезентаций без опоры на внешние мнемонические конструкции в ходе заучивания или без открытого напоминания во время воспроизведения (J.T.E. Richardson, 1995a).

В этой связи особенно интересны пациенты с «расщепленным» мозгом. У некоторых из них было обнаружено ухудшение памяти, у других – нет. В настоящее время все еще не ясно, объясняются ли эти эффекты самим фактом хирургического разделения двух полушарий или нарушениями, локализованными где-то в другом месте мозга (Parkin, 1984). Тем не менее, Зайдел и Сперри предположили, что память человека существенно зависит от взаимодействия между полушариями головного мозга, и что нарушения, выявляющиеся у пациентов с «расщепленным» мозгом в заданиях на вербальное обучение, объясняются «недостаточной поддержкой зрительных образов со стороны правого полушария» (Zaidel and Sperry, 1974, р. 270). В этом контексте гипотеза о правополушарной специализации мысленных образов постулирует, что образные инструкции и обучение образной мнемонике не должны приносить пользу пациентам с «расщепленным» мозгом.