Мысль, вооруженная рифмами - [37]

«Будь покровителем мне, но свободы моей не касайся!»

Птица любови и мира, всех птиц ненавидишь ты хищных.

Первая, криком тревожным — домашним ты птицам

                                                                 смиренным

Весть подаешь о налете погибельном коршуна злого,

Криком встречаешь его и до облак преследуешь криком,

Часто крылатого хищника умысл кровавый ничтожа.

     Чистая птица, на прахе земном ты ног не покоишь,

Разве на миг, чтоб пищу восхитить, садишься на землю.

Целую жизнь, и поя и гуляя, ты плаваешь в небе,

Так же легко и свободно, как мощный дельфин в океане.

Часто с высот поднебесных ты смотришь на бедную землю;

Горы, леса, города и все гордые здания смертных

Кажутся взорам твоим не выше долин и потоков, —

Так для взоров поэта земля и всё, что земное,

В шар единый сливается, свыше лучом озаренный.

     Пой, легкокрылая ласточка, пой и кружись надо мною!

Может быть, песнь, не последнюю ты мне на душу напела.

30. Амбра

Амбра, душистая амбра, скольких ты и мух и червей

                  Предохраняешь от тленья!

Амбра — поэзия: что без нее именитость людей?

                  Блеск метеора, добыча забвенья!

А. С. Пушкин (1799–1837)

31. Певец

Слыхали ль вы за рощей глас ночной

Певца любви, певца своей печали?

Когда поля в час утренний молчали,

Свирели звук унылый и простой

               Слыхали ль вы?

Встречали ль вы в пустынной тьме лесной

Певца любви, певца своей печали?

Следы ли слез, улыбку ль замечали,

Иль тихий взор, исполненный тоской,

               Встречали вы?

Вздохнули ль вы, внимая тихий глас

Певца любви, певца своей печали?

Когда в лесах вы юношу видали,

Встречая взор его потухших глаз,

               Вздохнули ль вы?

1816

32. Руслан и Людмила >(Отрывок)

     Дела давно минувших дней,

Преданья старины глубокой.

     В толпе могучих сыновей,

С друзьями, в гриднице высокой

Владимир-солнце пировал;

Меньшую дочь он выдавал

За князя храброго Руслана

И мед из тяжкого стакана

За их здоровье выпивал.

Не скоро ели предки наши,

Не скоро двигались кругом

Ковши, серебряные чаши

С кипящим пивом и вином.

Они веселье в сердце лили,

Шипела пена по краям,

Их важно чашники носили

И низко кланялись гостям.

     Слилися речи в шум невнятный;

Жужжит гостей веселый круг;

Но вдруг раздался глас приятный

И звонких гуслей беглый звук;

Все смолкли, слушают Баяна:

И славит сладостный певец

Людмилу-прелесть и Руслана

И Лелем свитый им венец.

     Но, страстью пылкой утомле́нный,

Не ест, не пьет Руслан влюбле́нный;

На друга милого глядит,

Вздыхает, сердится, горит

И, щипля ус от нетерпенья,

Считает каждые мгновенья.

В уныньи, с пасмурным челом,

За шумным, свадебным столом

Сидят три витязя младые;

Безмолвны, за ковшом пустым,

Забыли кубки круговые,

И брашна неприятны им;

Не слышат вещего Баяна;

Потупили смущенный взгляд:

То три соперника Руслана;

В душе несчастные таят

Любви и ненависти яд.

Один — Рогдай, воитель смелый,

Мечом раздвинувший пределы

Богатых киевских полей;

Другой — Фарлаф, крикун надме́нный,

В пирах никем не побежде́нный,

Но воин скромный средь мечей;

Последний, полный страстной думы

Младой хазарский хан Ратмир:

Все трое бледны и угрюмы,

И пир веселый им не в пир.

1817–1820

33

          Погасло дне́вное светило;

На море синее вечерний пал туман.

     Шуми, шуми, послушное ветрило,

Волнуйся подо мной, угрюмый океан.

          Я вижу берег отдале́нный,

Земли полуденной волшебные края;

С волненьем и тоской туда стремлюся я,

          Воспоминаньем упое́нный…

И чувствую: в очах родились слезы вновь;

          Душа кипит и замирает;

Мечта знакомая вокруг меня летает;

Я вспомнил прежних лет безумную любовь,

И всё, чем я страдал, и всё, что сердцу мило,

Желаний и надежд томительный обман…

     Шуми, шуми, послушное ветрило,

Волнуйся подо мной, угрюмый океан.

Лети, корабль, неси меня к пределам дальным

По грозной прихоти обманчивых морей,

          Но только не к брегам печальным

          Туманной родины моей,

          Страны, где пламенем страстей

          Впервые чувства разгорались,

Где музы нежные мне тайно улыбались,

          Где рано в бурях отцвела

          Моя потерянная младость,

Где легкокрылая мне изменила радость

И сердце хладное страданью предала.

          Искатель новых впечатлений,

     Я вас бежал, отечески края;

     Я вас бежал, питомцы наслаждений,

Минутной младости минутные друзья;

И вы, наперсницы порочных заблуждений,

Которым без любви я жертвовал собой,

Покоем, славою, свободой и душой,

И вы забыты мной, изменницы младые,

Подруги тайные моей весны златыя,

И вы забыты мной… Но прежних сердца ран,

Глубоких ран любви, ничто не излечило…

     Шуми, шуми, послушное ветрило,

Волнуйся подо мной, угрюмый океан…

1820

34. Адели

Играй, Адель,

Не знай печали;

Хариты, Лель

Тебя венчали

И колыбель

Твою качали;

Твоя весна

Тиха, ясна;

Для наслажденья

Ты рождена;

Час упоенья

Лови, лови!

Младые лета

Отдай любви

И в шуме света

Люби, Адель,

Мою свирель.

1822

35. Ночь

Мой голос для тебя и ласковый и томный

Тревожит поздное молчанье ночи тёмной.

Близ ложа моего печальная свеча

Горит; мои стихи, сливаясь и журча,

Текут, ручьи любви; текут полны тобою.

Во тьме твои глаза блистают предо мною,

Мне улыбаются — и звуки слышу я:

Мой друг, мой нежный друг… люблю… твоя…