Мышонок по имени Вольф - [5]
— Вот так! — сказала она, когда кончила играть и пропела песенку несколько раз. — Теперь это должно было засесть у тебя в головке, мышонок. Я хочу сказать, засела мелодия, не слова. — И миссис Ханиби поднялась с табурета и улыбнулась — таким смехотворным ей показалось предположение, что мышь способна подобрать к музыке слова.
Но именно этим и занимался всё это время Вольф.
— Весёлая мелодия, правда, мамочка? — сказал он, как только хозяйка ушла из гостиной.
— Она и вполовину не так хорошо поёт, как ты, родной, — отозвалась Мэри. — Да и слов не понять.
— Я их для тебя придумаю, — пообещал Вольф.
Вечером, когда миссис Ханиби сидела за фортепьяно, она опять услыхала тот же голосок, только слегка приглушённый, так как он шёл из глубины норки. Она, конечно, не могла понять слов, которые сочинил Вольф и теперь демонстрировал матери. Слова были такие:
Вольф кончил петь, и вдруг его напугали какие-то резкие звуки. Осторожно выглянув из норы, он увидел, что хозяйка сидит на табурете за роялем и громко хлопает в ладоши.
— Браво, мышка! — сказала она. — Ты поёшь вдвое лучше меня. Вылез бы ты оттуда и залез на рояль — я б тебе могла аккомпанировать.
«Глупая старуха, — продолжала она про себя. — Аккомпанировать поющей мышке! Просто бред какой-то! Но ведь и поющая мышь тоже бред, а между тем мышка поёт — и прекрасно поёт. Одно ясно. Я должна с ней подружиться. Или скорее с ним. Почему-то мне кажется, что это он. А другая мышь, побольше, по-моему, его мама. Ну и каким же образом лучше всего подружиться с мышью? Ну конечно же, с помощью еды! Но какой именно?»
И тут миссис Ханиби вспомнила, что где-то слыхала, будто мыши больше всего любят шоколад (кстати, как и она сама). Миссис Ханиби встала и пошла через всю гостиную к небольшому столику. На нём стояла жестяная коробка, в которой она держала конфеты. Оттуда она достала пакетик с шоколадками, одну вынула, а остальные положила обратно в жестянку и закрыла крышку. Потом подошла к роялю и, чтобы не нагибаться, аккуратно уронила шоколадку рядом с левой передней ножкой рояля. После чего ушла из комнаты и затворила за собой дверь. Но прежде чем лечь спать, миссис Ханиби не утерпела и опять зашла в гостиную. «Вряд ли они уже съели шоколадку, — подумала она. — Скорее всего нет».
Она повернула выключатель и взглянула, на месте ли шоколадка. Шоколадки не было.
— Вот и молодец! — сказала миссис Ханиби тихонько. — И ещё получишь, если вылезешь наружу и споёшь для меня.
Глава седьмая
НАГРАДА
«Лучшие замыслы мышей и людей», как выразился поэт Роберт Бёрнс, исполнить удаётся не всегда. Но, быть может, это касается только мужчин, а с женщинами получается по-другому. Во всяком случае, замысел миссис Ханиби подружиться с поющим мышонком всё больше походил на реальность.
На следующий день после первой шоколадки она, прежде чем предаться утреннему музицированию, проиграла первые такты мелодии из мюзикла «Оливер», а именно «Похлёбка, желанная похлёбка». Уголком глаза она заметила, как из дыры за плинтусом выскочил мышонок, молниеносно схватил шоколадку и юркнул назад в норку.
— Посмотри-ка, мамочка, — сказал он, кладя добычу перед матерью. — Опять вкусненькое.
Только что проснувшаяся Мэри прислушалась к звукам музыки, доносившимся сверху.
— Вольфганг Амадей! — сказала она. — Неужели ты хочешь сказать, что ты просто вышел наружу и взял это, когда хозяйка сидела и играла?
— Не сердись, мамочка, — попросил Вольф. — Она хорошая, я в этом уверен. Наверное, она к нам расположена, иначе не угощала бы таким лакомством.
— А вдруг это какая-то хитрость, — проворчала Мэри, но кусочек отгрызла.
Миссис Ханиби благоразумно не спешила. Она знала — тут требуется терпение, поэтому она продвигалась медленно, шаг за шагом.
В тот же день вечером, кончив играть, она выложила ещё одну шоколадку, но уже не на пол, а на басовый конец клавиатуры, рядом с последним «ля».
— На этот раз придётся тебе залезть за шоколадкой наверх, мышка, — сказала она.
К ночи шоколадка исчезла.
На следующее утро миссис Ханиби положила лакомство на то же место, села на табурет и заиграла песню «Иди, не страшась ничего». Доиграв до середины, она к удовольствию своему увидела, что мышонок взобрался по ножке рояля и уселся около кусочка шоколада, поглядывая блестящими глазками на музыкантшу. Миссис Ханиби продолжала играть, но теперь на более высоких нотах, чтобы левая рука была подальше от мышонка. Через несколько секунд тот схватил шоколадку и, сбежав по ножке рояля, юркнул за плинтус.
Так всё и шло. День за днём миссис Ханиби заманивала поющую мышь всё дальше — наверх, на клавиатуру. Теперь она играла, не поднимая крышку рояля, и когда мышонок привык брать лакомый кусочек с клавиш, миссис Ханиби принялась класть призы на верх рояля, сперва с левой стороны, но постепенно передвигая их к середине. Пока наконец награда не оказалась над «до» посередине рояля, над самой надписью «Стейнвей и сыновья», то есть прямо перед лицом пианистки.
