Слыв, слав... сла... сло!.. Заламываю руки, словно в степь ненасытную кричу: постойте, стойте вы!
Гоpод соpвется вдруг ветpом южным - к севеpу! Дома, деревья, фонари сорвутся: ниц!
На земь ненасытную: рухну. Бурьян, ковыль - перед глазами замелькают, вдруг - вырастут, вознесутся до небес, и - небо с землею перевернутся!
Рухну - небо с землею: перевернуться!
Небо, земля - обратись во мне словом!
Руку протяну. На легкую ладонь слетит облако. Древнее слово.
Эй, Похма, кто ж учитель мой?
Время улыбнется: знай. Нет! Знать - не хочу. Улыбнусь, протяну ладони, отшатнусь: учитель! Знать
тебя не хочу! Брошусь вовнутрь... Домой!
Прочь - от срамных каруселей жестокого пошлого веселия, - долой: нищих с безумными бедами, с их тревогами, страхами, с их бесконечными гортанными правдами!..
Улыбнись на прощанье мне, грязь, - я не любил тебя! нет, не любил тебя - никогда, потому... потому что...
Потому что - нет тебя, слепенькой!
Ты - чужой сон.
Я: глаза закрываю - кромлех кружит меня.
Благодарю.
Но благодарю - за крутни сияющих листьев, под ногами, когда - бегу, путаясь под ногами - шелестя и похрюкивая - ангелы... нет - ангелки... ангелушечки - золоторозовые, крылатенькие
- хрюшки-листья ангелочки под ногами вертятся - просятся: что-то что им?
Благодарю.
Прочь!
Мы не успели: уснуть, убежать, раствориться, себя убить - не успели: но - прочь тогда, прочь!
Нет никого!
В тебе заговариваюсь, словно, я - Озирис, Изида - ты! Ты разверзаешь меня; разъятый, прижимаюсь я в страхе к стенам, пластаюсь по стенам: возьми меня, камень.
Нет, не берет камень.
Тогда убей меня старое!..
В переулках, в арках, в подъездах, на лестницах, на чердаках, - эхо: словами раскатится: ты - тьмой - ты - тьма!
Кромлех кружит меня; мы - чужой сон.
Тьма моя, Москва старая.
На сегменты разъятый кромлеха, я - в колесе, жду алхимического соития с тобой, Москва. Я - в смерти бессмертен, ты - бессмертна смертью моей: сон настанет. Работаю в сером. Улыбаюсь как Ленин.
...Мы спим. Нет, кажется нам, что мы спим. Вот славно, - ведь во сне мы улыбаемся: нас нет. Смотрите же: в старинном зеркале отразятся еще и еще, и опять - наши верные вещи: стулья, шкатулочки, блеклые картинки на стенах, зашевелятся в толстых книгах собранные когда-то ребенком осенние листы, - мы их не помним? Нам еще кажется, что мы живы?.. Слушайте - вот то, что есть Москва: домашние вещи и там, ничто за окном, и здесь - в зеркале, - ради них можно не быть. И в глубине рассыпающихся зданий, в темноте легкого покоя - мы всегда далеко, мы дышим водой: мы бессмертны. Солнце серое, мышиное, Москвой искрится на ветру.
Я древен...
Светит нам, клубясь, растворяя нас в себе. И тогда на миг - мы видим себя: радугу, серую радуга: и нас нет - нигде, нигде, никогда.
февраль 1998г.
