Мыс Трафальгар - [61]

И тут (и правда в жизни бывает всякое) барба-тинца охватывает безумие. Самое настоящее – на таких надевают смирительную рубашку. Пока мальчишка ползет по палубе, оставляя кровавый след, и пытается как может оторвать кусок рубахи, чтобы перетянуть себе ногу, Маррахо склоняется над ним, двумя движениями сдирает с пояса флаг, выпрямляется во весь рост и, забравшись по разбитым доскам планшира на консоль – теперь ему на все наплевать, – размахивает изорванной тряпкой английскому трехпалубнику. Сволочисукисукиныдетисобакигады, ревет он так, что, кажется, горло вот-вот лопнет. Вгро-буявиделвсехвасподонковивашусукумать, так-васвсехрастакиразэдак. Как бог свят.

– И знаете, что я вам скажу?.. Знаете, что я вам скажу, вы, ублюдкиподонкинедоноскиматьвашу?.. Знаете?.. Поцелуйтеменявзадницу – вотчтоявамскажуууууу!!!

А потом, охрипший, оглохший от собственного крика, слыша будто издалека, как смутный шум, хлопки выстрелов, грохот пушек, свист пуль, ищущих его тело – его, Николаса Маррахо Санчеса, уроженца Барбате, провинция Кадис, сына неизвестной матери, человека без работы и без профессии, если не считать профессии контрабандиста и пройдохи, его, Николаса Маррахо, отброса общества обеих Испании, насильно завербованного военным отрядом в таверне «Кайская курочка», – он обвязывается красно-желтым флагом, засунув его себе под пояс, и начинает как умеет карабкаться по вантам, оступаясь, чуть не срываясь от качки и чудом удерживаясь на смоленых выбленках, а все англичане, сколько их ни есть на свете, и та сука, что произвела их на этот свет, целятся из своих мушкетов и стреляют по нему, пам, пам, пам, а он карабкается и карабкается, отрешенный от всего, среди десятков свинцовых ос, которые пролетают, жужжа и звеня, дзиинн, дзии-инн, дззииинн, а он лезет и лезет, рука, нога, другая рука, другая нога, лезет, задыхаясь, легкие в клочья, глаза из орбит, а он лезет и лезет, матерясь, выкрикивая ругательства, захлебываясь ими, кроя и землю, и небо, и море, и весь белый свет, вбогавдушувмать, не глядя вниз, ни на море, ни на ужасающую панораму битвы, ни на английский трехпалубник, стрелки которого, несомненно, удивленные зрелищем: одинокая фигура карабкается по вантам погибающего корабля с обмотанным вокруг пояса флагом, – мало-помалу перестают стрелять и смотрят на него, а некоторые даже принимаются подбадривать его сперва издевательскими, потом восхищенными выкриками, и в конце концов мушкетный огонь окончательно стихает. И когда наконец Маррахо добирается до марса и дрожащими от напряжения руками, с помощью ногтей и зубов, кое-как привязывает флаг, и тот, расправившись, развевается на ветру (вместе с этим чертовым львом с его чертовым язычищем), с британского корабля до него доносятся голоса врагов, кричащих ему «ура».

Эпилог

Доклад капитан-лейтенанта Луи Келеннека, командира тендера Его Императорского и Королевского Величества «Энсертен», главнокомандующему объединенной эскадрой

Кадис, 3 брюмера (25 октября)

Ваше Превосходительство,

Получив 23 числа текущего месяца (1 брюмера) приказ выйти из Кадисской бухты совместно с фрегатами и шестью испанскими и французскими линейными кораблями, имея целью оказать возможную помощь кораблям нашей эскадры, сильно пострадавшим в результате сражения и шторма, пришедшего с норд-веста и бушевавшего всю ночь и весь следующий день, и слыша в течение всей ночи выстрелы пушек кораблей, оказавшихся вблизи побережья и просящих о помощи, я при первой же возможности вышел в море при ровном зюйде, сильной зыби и затянутом небе, обещавшем дождь. Я обследовал район от Кадисской бухты до мыса Трафальгар и заметил несколько парусов; это оказались англичане, буксировавшие свои или захваченные корабли в направлении Гибралтара. Нашим силам удалось отбить испанские «Санта-Ану» и «Нептуно», на которых, как стало известно, пленным морякам удалось справиться с британскими командами и снова взять корабли в свои руки. Судя по всему, враги также отбуксировали почти до Гибралтара испанские корабли «Багама», «Сан-Ильдефонсо», «Сан-Хуан Непомусено», «Сан-Агустин» и «Аргонаута», хотя состояние их после боя было таково, что неизвестно, держатся ли они еще на плаву.

При засвежевшем зюйд-зюйд-осте, сильном дожде и значительном волнении я провел ночь 23-го числа вблизи мыса Трафальгар, в отрыве от наших сил, стараясь избегать мелей, и на рассвете 24-го, снова приблизившись к берегу, чтобы пройти вдоль негр курсом норд, с горечью увидел на нем горы выброшенных морем различных обломков и трупов, а также множество разбитых и размачтованных кораблей, которые отнесло туда штормом после того, как противник оказался вынужден перерубить буксирные канаты или их плененные команды подняли мятеж. Из французских кораблей мне удалось опознать, помимо «Бюсанто-ра» и «Эгля», замеченных при входе в Кадисскую бухту, «Фуго» неподалеку от Санкти-Петри, рядом с 84-пушечным английским судном, которое я опознать не смог и на котором было множество утонувших; «Эндомптабль» поблизости от Роты и сожженный противником «Бервик» напротив Сан-Лукара. Там же находился испанский «Монарка», брошенный англичанами; он лежал на левом борту, внутри было много раненых, но из-за сильного волнения я не смог подойти к берегу, чтобы помочь им. Из прочих испанских кораблей я опознал «Нептуно» и «Сан-Франсиско де Асис», севшие на мель возле Санта-Каталины, и напротив Сан-Лука-ра захваченный англичанами «Райо», находящийся в очень плохом состоянии. Рыбаки из Роты подтвердили мне, что из-за шторма утонуло очень много людей и местные жители оказывают помощь остальным, не делая различий между испанцами, французами и англичанами. Кроме того, следует сообщить Вашему Превосходительству, что, судя по всему, «Сантисима Тринидад», также шедший на буксире у английских кораблей (похоже, все его офицеры погибли), вследствие полученных в бою тяжелых повреждений затонул, имея на борту множество раненых и изувеченных, которые из-за своего состояния не смогли спастись. На берегу лежит большой обломок корпуса этого корабля. Подобная же участь постигла и «Антилью», о судьбе которой я ничего не знал до рассвета вчерашнего дня, когда, имея мыс Трафальгар в четверти лье к норд-осту, я заметил полузатонувшую шлюпку, на борту которой оказалось двое уцелевших с этого корабля. По их словам, «Антилья», захваченная англичанами в последние минуты боя 21-го сего и буксировавшаяся в Гибралтар британским кораблем (кажется, «Спартиэйтом»), потеряв все мачты и будучи сильно повреждена в результате боя и последовавшего за ним шторма, затонула ночью 22-го вместе с большим числом людей и раненых, включая и ее командира, который, находясь в тяжелом состоянии, не мог быть доставлен на борт английского судна вместе с другими пленными. Двое уцелевших испанцев, которых я сегодня высадил на берег в Кадисе, – это гардемарин, раненный в ногу, и заботящийся о нем матрос.