Мыс Рытый - [10]

Мы повалялись минут двадцать, кто-то даже пивка попил (я ни то чтобы пить, курить не хотел, после тех нагрузок, что вытянул на Молоконе). А потом на корабль.

Алексеевич своих грибочков пожарил, Андреевич — рыбы. Поели, выпили… и лично я — пошел спать. Вырубился. Как отходили, помню смутно: посмотрел в иллюминатор — волны, берег куда-то «пошел», мотор тарахтит, всё в пелене какой-то. Устал я. Сил набирался. И весь день, практически проспал. Палыч, правда, попросил мою книжку и взялся её, от нечего делать, читать. А я — пожру, и спать. Проснусь, посмотрю, как ветер корабль шатает. Испугаюсь, помолюсь, погляжу на давно знакомые места в бинокль, и снова спать. Так до самого вечера, пока не пришли на мыс Покойники. Долго искали куда причалить (ветер мешал), а потом крикнули Налейкина, сказали, что уходим за мыс — он — на свой мотоцикл, где вместо люльки ящик для рыбы, а мы — на «Фрегате» за мыс. Там и встретились.

— Добрый вечер! — Налейкин был одет по форме, с кокардой.

— Здорово, Анатолий! — Андреич — наш капитан — Налейина знал давным-давно.

Налейкин громыхал сапогами по железном трапу.

— Разберитесь с пропуском, — попросил меня Владимир Павлович.

И я пошёл разбираться.

Мы присели в рубке у капитана.

Анатолий Налейкин был с женой Алёной.

Пьяный Саша-механик, которому сегодня — в пятницу тринадцатого — был день рождения, одарил хихикающую Алену яблоком, конфетами и чем-то ещё. (Имеет право!)

Налейкин важно сел и прочитал наш пропуск.

— Распишитесь, пожалуйста, — попросил я его, глядя, как Саня чего-то там рассказывает Алене.

Я помню эту женщину, когда ей было ещё девятнадцать-двадцать лет. Она «возмужала», но лицо осталось то же — как тогда из окошка. Я непроизвольно улыбнулся.

Налейкин меня тоже узнал (да и фамилия моя в пропуске), но пока молчал.

Он расписался в пропуске и начал рассказывать, что тут много медведей (шестнадцать штук он давича насчитал на поляне), а один — трехлетка — вообще обнаглел — поляков на крышу загнал! Те фотографируют его… Ничего не боится, только Костя его бензопилой и способен отпугнуть. Надо разрешение в Москве на отстрел попросить — как бы беды не было. Вон, слышишь собаки лают? Это он там шастает.

Потом Андреевич предложил всем выпить за встречу. Я отказался, я пошел спать, поблагодарив за предложение присоединиться (я пить не хотел — перегрузился на Млоконе!)

— Это вы книжку написали? — спросил меня Налейкин, когда я уже выходил из рубки.

— Я.

— А я смотрю, лицо знакомое. Я читал.

— Я знаю, — ответил я, и остановился.

Но больше ничего не последовало.

— Спокойной ночи, — пожелал я. — Ещё увидимся.

— А может?… — Налейкин кивнул на бутылку.

— Нет, спасибо. Я — спать. Завтра день будет трудный — на Рытый идем.

— На Рытый?

— В ущелье.

— А-а! Трапезников прошлый раз оттуда школьников привел.

— В смысле?

— Ну, школьников. После школы. Он всё время кого-то водит. Прошлый раз — школьников. Посадил их на корабль, а сам — обратно.

— Через ущелье Риты?

— Да. Через ущелье. А что?

— Так там же, пишут, человек не ходил.

— Ходил, Трапезников ещё тогда и двух священников провел, когда они часовню на истоке Лены освящали. Трапезников там постоянно ходит.

— То есть, оно проходимо?

— Конечно.

— А почему никто ничего не знает?

— А кто знать должен?

— Ну, не знаю. В книгах пишут — инопланетяне, медведи и всё такое.

— Не знаю — не ходил.

Налейкин испортил настроение.

— Значит, мы — не первые.

— Трапеза постоянно ходит.

— Понятно, — я протянул ему руку. — Спасибо за информацию. Я — спать.

Анатолий криво улыбнулся и пожелал мне спокойной ночи.

Зайдя в каюту к Палычу с сотоварищами, я рассказал про Трапезникова. Эта информация немного огорчила всех. Но…

Но всё равно пойдем — мы официально заявились! А если, кто и ходил, так на Земле везде кто-нибудь где-нибудь ходил. (Хотя, конечно, жаль, что мы не первые!) Посмотрим!

(Так рассудил Палыч).

Каждый из нас, конечно, нервничал, когда мы подходили к мысу Рытому. В пошлом году, стоило нам ступить на этот мыс, нас «встретила» медведица с медвежонком. Ну, и это ещё не самое главное. Чего только не написали про этот мыс, а уж тем более про ущелье. Мы же парни грамотные, читать умеем, а там: инопланетяне, полтргейс, шаровые молнии — огни святого Эльма, огромные пчелы-убийцы, духи, база НЛО, медведи-людоеды, радиация, змеи или черви ядовитые, резко поднимающийся уровень воды и затопляющий практически всё V-образное пространство, и прочие неприятности всякие, которых никому не избежать, как не старайся, и что, кто бы в ущелье не зашел, жить ему осталось максимум год (При условии, что он вообще живой оттуда выберется)! Всё это вкупе, для нас — маленьких несмышлёнок, которые вдруг рискнули пройти такое ущелье, не посоветовавшись со «всезнающими» шаманами — ТРУБА! То, что Трапезников ходил — может и это тоже замануха — кто знает? Мы нервничали. И поэтому!..

— Чё так воняет?!

Саня-механик — забегал!

Всё в дыму, туалет и душ — в пару, двигатель работает как-то странно, гудит — масло гонит!

Устранили неполадку.

Ветер. Корабль качает, хотя на небе ни облачка! Корабль качает — пристать некуда.

Конус выноса, чем, в сущности, и является мыс Рытый, не заканчивается на глади, на зеркале воды. Там, под водой — сразу семьдесят метров глубины, а потом всё больше и больше, до восьмисот, — так что конус, даже с верху огромный, а под водой — это не конус — это навал в несколько сот метров! Какая же сила «выплюнула» из ущелья этот неимоверно огромный массив каменно-песчаной смеси, чтобы получился Мыс Рытый. Куда причалить? Ни одного мало-мальски подходящего места. Ветер и волны положат корабль или камни процарапают ему днище. Ну, хоть как-то, на несколько минут причалить, чтобы мы спрыгнули, а уж потом — идите на Анютху, на отстой, пока ветер не стихнет. Ждите нас два дня здесь — на Рытом. Если не выйдем за два дня — значит, прошли. Через два дня — идите на Шартлай — мы там спустимся, если пройдем. Но пару дней ждите здесь — мало ли что!