Мыльная опера для олигарха - [58]

— Нет, — сказала девушка. — Посмотри, они сажают ее в машину. Мы поедем следом. Если они поймут, что их действия замечены, то, возможно, поостерегутся ее убивать.

— Фанни, ты фантазерка! — невесело усмехнулся Бьерн. — Почему ты решила, что они везут ее убивать? И вообще, с чего ты взяла, что эта старушка — журналистка Александра Барсукова?

— Во-первых, у меня есть глаза, — заметила Фанни, набирая скорость, потому что в этот момент «форд» с Сашей и «бандитами» тронулся с места. — Александра Барсукова не очень старательно замаскировалась. Во-вторых, я слышала, как они ее назвали по имени. А в-третьих, к ответу на твой предыдущий вопрос, я видела, что она весьма недовольна встречей с этими типами.

— Мы за ними не успеем, — тяжело дыша, выкрикнул Бьерн.

— А ты поднажми! — приказала она и привстала с седла, изо всех сил налегая на педали и вырываясь вперед.

2. Новоладожские разборки

Никита Петрович Недолицымов занимал кресло мэра Новоладожска шестой год. Место сие не было пределом его мечтаний. Когда в девяностые он нащупал реальные способы подняться на олимпийские вершины, у него не было сомнений в том, что все получится. Должность мэра должна была явиться тем трамплином, с которого он прыгнет в гораздо более соблазнительное кресло. Но человек предполагает… А звезды складываются так, как им заблагорассудится. Смена президента страны была первым звоночком к тому, что прямая дорога Никиты Петровича вдруг завернулась крутым виражом, из которого не так-то просто вырулить. Там, на вершинах, появилось много новых, молодых, не имевших никакого отношения к покровителям Никиты Петровича, лиц. И это поначалу осложнило его жизнь донельзя. В город зачастили комиссии из центра, государственные дотации на городское производство и коммунальное хозяйство стали сокращаться, а потом и вовсе прекратились, перевод полагавшихся городу бюджетных средств тоже стал проблемой. Никита Петрович заметался, зачастил в Питер, но высокое начальство словно списало городок и его мэра со счетов. Перед выборами на очередной срок в прессе стали появляться бесстыдные пасквили, которые не имели никакого отношения к действительным грехам Недолицымова (действительные грехи, к его удивлению, почему-то газетчиков не интересовали), но производили впечатление на обывателя. Дело шло к бесславной развязке. Самое лучшее, на что мог рассчитывать мэр-бедолага, это пост третьего заместителя посла в какой-нибудь крошечной тихоокеанской стране. На это уже намекали ему в широких коридорах и шикарных кабинетах известных зданий. Возможно, все так бы и закончилось. Но видимо, звезды решили дать Никите Петровичу еще один шанс.

Во время очередного унизительного визита к областному губернатору, сидя в приемной в слабой надежде на прием, ибо очередь к начальству была сродни очереди в бесплатной зубной поликлинике, он лицом к лицу повстречал собственную перемену участи. Перемена участи выступала в образе маленького, кругленького и лысого человечка, уверенно выходившего вместе с губернатором из хозяйского кабинета и неприятно подхихикивающего. Недолицымов подумал было, что это очередной униженный проситель, но приглядевшись к выражению лица хозяина, понял, что в роли просителя выступает скорее последний. Губернатор встретился взглядом с Недолицымовым, почему-то страшно обрадовался и подвел кругленького толстяка к новоладожскому мэру.

— Вот, Борис Арнольдович, это и есть наш уважаемый Никита Петрович, — представил он одним махом обоих. — Что ж ты, Никита, в предбаннике-то сидишь? Катерина, почему не доложила?

Катерина, грузная томная особа, покрылась красными пятнами и задохнулась от возмущения — некоторое время назад было велено «пущать» Недолицымова в последнюю очередь.

— Вот что, Никита, — радостно проговорил губернатор. — Советую тебе немного покалякать с господином Сосновским. Думаю, найдется о чем. А когда покалякаете, зайди ко мне. Я буду ждать.

Но губернатор так и не дождался Недолицымова. Потому что господин Сосновский и новоладожский мэр, «покалякав», рассудили, что смогут решить все свои проблемы без участия областного руководства. И даже без участия руководства питерского.

Выборы новоладожского мэра прошли «на ура», конкуренты отвалились подобно засохшим чирьям, пасквилянты были жестоко наказаны, а финансовые проблемы Недолицымова, как личные, так и общественные решились сами собой. Его новый покровитель, получив от Недолицымова все, что требовалось, особо ему не докучал, иногда позванивал на праздники — интересовался, не обижает ли кто. Поначалу кто-то по инерции еще пытался обижать. Но потом обидчики как-то сами собой ликвидировались. Кто номинально, а кто и фактически. И Никита Петрович воспрянул духом. Он свято уверовал в то, что теперь в его жизни наступила сплошная белая полоса. А за ней планировалась совсем уж яркая полоса, золотым сиянием отсвечивавшая.

Планировалась она как раз в начале нынешнего лета. Когда нужно было договор подписать с иностранными инвесторами, которых Сосновский раскопал. Инвесторы были серьезные. Вливания обещались такие, что дух захватывало. И понятно, что лично Недолицымову с этих инвестиций тоже кое-что обламывалось. Этого «кое-чего» могло хватить на безбедную старость недолицымовским правнукам. Но… Если бы не занудство их западное! Ну разве придет в голову российскому предпринимателю проверять степень экологической чистоты предприятия, которое он собирается к рукам прибрать? Технологические мощности, понятно, проверить надо, износ оборудования тоже имеет значение, квалификация рабочих опять-таки… Но не будет ему никакого дела до очистных сооружений, Недолицымов мог голову на плаху положить за эту истину. А эти! И ведь ладно бы производить что-то собирались, а то — перерабатывать! Отходы! Сосновский об этой их капиталистической особенности предупредил. Подготовиться просил. Зная, что непослушание Сосновскому чревато, Недолицымов подготовился. Все городское руководство, включая директора комбината, три месяца на ушах стояло, валидол глотало упаковками. Но подготовились, успели. Ни одна комиссия не подкопалась бы. Недолицымов из форсу даже комиссию европейских наблюдателей пригласил. А чего? Пусть смотрят. Нам скрывать нечего.