Мятежный рыцарь - [39]

– Но чем мы их наполним? – размышлял Говейн. – Черт! – Он стукнул себя по лбу. – Как это раньше не пришло мне в голову!

– Что?

– Троянский конь![5] – Говейн пошел было к двери, но вернулся и поцеловал Элис в губы. – Перси, напеки побольше булок. Оставь нетронутыми только полдюжины мешков.

Дверь вновь раскрылась, и в кухню заглянула Бетт.

– Мне показалось, что запахло… – Она подошла к противню. – Хлеб! Это в дорогу?

– Элис убедила Говейна испечь побольше к ужину, – сказал Перси.

С этого дня Элис дала себе слово никогда больше не считать хлеб обычной едой.

Перси усадил женщин месить тесто. Элис сняла перчатки, закатала рукава платья и присоединилась к ним. Невозможно было избежать того, чтобы в липком месиве ее руки не касались рук Бетт и Вельмы. В первый раз она содрогнулась, но потом привыкла. Может, надо сосредоточиться на собственных ощущениях, а не на том, что чувствуют другие? – спрашивала себя Элис. Тогда у нее и с Говейном все получится!

– Что произошло с Вельмой? – прошептала Бетт, когда та отошла за мукой. – Она стала совсем нормальная.

– Просто смирилась с тем, у нее будет ребенок.

– И скоро, насколько я могу судить.

– Да. Ее нельзя оставлять одну. И не позволяйте Ральфу разговаривать с ней.

– Он подло себя вел?

Элис рассказала Бетт все, что узнала от Вельмы, добавив:

– Не думаю, чтобы он намеренно хотел ее обидеть.

– Вы к нему слишком снисходительны. Он нехороший человек. Я попрошу Бертрама последить за ним.

Спустя два часа все булки были испечены, и Бетт сложила их в плетеные корзинки. Перси запер кухонную дверь, и целая процессия направилась в главную пещеру. Перси, Элис и Бетт несли большие корзинки, Вельма пристроила кувшинчик с маслом у себя на животе, Энид шла рядом с Элис, зажав в кулачке маленькую булочку, а Бирди понеслась вперед, выкрикивая новости, подобно городскому глашатаю:

– Хлеб! Мы несем хлеб!

– Идемте ужинать, – приглашал всех Перси.

Людей не пришлось долго уговаривать. Они побросали все дела и толпой двинулись по переходам. Когда поварихи проходили мимо пещеры, где мужчины упражнялись в поединках, Говейн вышел на шум и недовольно осведомился:

– Что происходит? – А когда Перси объяснил ему, сказал: – Лучше бы готовились к завтрашнему походу.

Все остановились, смущенно переминаясь с ноги на ногу, хорошее настроение исчезло.

Элис открыла, было, рот, собираясь сказать Говейну, что всем необходимо хоть немного расслабиться, но он сам это понял.

– Тем не менее, надо подкрепиться, так что идите и ешьте на здоровье.

– А папа пойдет? – спросила Энид.

Он чмокнул ее в кончик носа.

– Папа вспотел и сначала должен помыться.

У Элис созрел план, и она ласково сказала Энид:

– Ты иди с Руби, а я подожду папу.

– В чем дело? – спросил Говейн, когда все ушли.

Он весь взмок, влажные волосы прилипли к голове и шее, пот каплями стекал по лицу на кольчугу. Но для Элис он был желанен, как никогда.

– Увидите, – загадочно ответила она.

Глава четырнадцатая

– Может, ваша мысль не столь уж удачна? – вслух размышлял Говейн, ведя ее по каменному мостику к горячим родникам.

– Но почему? Пока вы моетесь перед едой, я вам кое-что расскажу.

– Я зажгу еще факел, – сказал он. Темнота пещеры создавала уж слишком интимную обстановку, и Говейн опасался, что не выдержит.

– Лучше свечи. Я вчера принесла их сюда. – Элис вытащила из углубления в стене две толстых свечи. – Они из воска. Я везла их настоятельнице монастыря. А вот полотенца.

Говейн нервничал, словно невеста-девственница. А Элис тем временем суетилась, готовя ему все для мытья. Она зажгла свечи и укрепила их с двух сторон заводи, полотенца положила у кромки воды.

– Все готово, – заявила она.

У Говейна свело низ живота. Может, в воде ему станет легче? Он прошел к пологим камням, где было не так глубоко.

Элис уселась неподалеку, обхватила ноги руками и положила на колени подбородок.

– Я хотела вам рассказать…

– Вы собираетесь смотреть, как я буду раздеваться?

Она покраснела и повернулась к нему спиной.

– Простите… Скажите, когда можно будет повернуться.

Говейн сбросил одежду и окунулся в воду. Надо поскорее вымыться и бежать отсюда, пока он еще хоть как-то владеет собой!

– Можно? – раздался голос Элис.

– Да. – Говейн сжал зубы.

Она смотрела широко раскрытыми глазами на его обнаженную грудь. У Говейна пересохло во рту.

– Так что вы хотели рассказать? – с трудом произнес он.

– Ой, Говейн! Вы такой красивый… как языческий бог!

Ее неприкрытая страсть вызвала у него ответный жар.

– Вам не следует этого говорить, Элис!

– Почему? Это же правда. – Она склонила голову набок. – Вам не нравится, что я нахожу вас привлекательным?

– Конечно, нравится, но… просто…

Улыбка исчезла с ее лица.

– Вам не хочется связывать себя с такой, как я, – прошептала она.

– Ничего подобного! – Забыв обо всем на свете, он протянул к ней руку.

Она встала на колени у края заводи и дотронулась пальцами до его ладони. И тут же между ними словно пронеслась огненная искорка. Элис ахнула, а Говейн отшатнулся. Он увидел, что рука у нее обнажена.

– Элис, где ваши перчатки?

– Я сняла их, когда мы месили тесто. И вот что я хотела вам сказать. Сегодня я попробовала следующее: когда кто-то касался меня, я, вместо того чтобы окунуться в ощущения этого человека, старалась замкнуться на своих чувствах.