Мятежный Процион - [42]

От порванных сухожилий к искусственному суставу тянулись металлизированные отростки, тысячи нитей, сплетаясь, образовывали нужную структуру соединений, обеспечивающую связь с мышцами.

Ян никогда не сталкивался ни с чем подобным. Нет, он, конечно, знал, что уровень современной хирургии позволяет имплантировать человеку искусственные суставы, но любой имплант выглядел грубой поделкой по сравнению с изображением на мониторе.

— Это возникло само по себе? — наконец спросил он.

Мари напряжённо кивнула.

— Никаких побочных эффектов, — скупо сообщила она. — Ни отторжения чужеродных тканей, ни воспалений, ни фантомных болей. Я ощущаю обе руки одинаково, понимаешь?

Ян не нашёлся что ответить.

— Тут написано «колония микромашин».

— Да. Каждая частичка серебристого вещества представляет собой микроскопический механизм. Мой искусственный сустав не более чем колония частиц…

— Выходит, внедрившись через кожу, они сами сформировали протез?

— Да, — ответила Мари. — Только вот я узнала об этом всего несколько лет назад, когда сумела проникнуть в данный комплекс. До того времени я считала, что заражена, инфицирована, и вопрос моей смерти, по сути, предрешён.

— А как скоро затянулись твои раны?

— Примерно за неделю. Я плохо помню тот период. Почти сплошное беспамятство… и ужас в моменты просветления рассудка.

— Постой… — Ян исподлобья взглянул на контрольный монитор. — Никто никогда не слышал о существовании «микромашин». Я даже со словом таким не встречался. Это ты ввела в систему соответствующие понятия?

— Нет.

Ковальский почувствовал, как спину обдало жаром.

— Диагностический комплекс? Он изначально оперировал данным понятием?

Мари кивнула. Комментарии тут были излишни. Она отлично помнила собственное потрясение, когда аппарат диагностики распознал чужеродное включение как «колонию микромашин» и, не посылая никаких запросов, совершил само собой разумеющееся (с точки зрения медицинского комплекса) действие — обработал руку Мари особой формой излучения, после чего пятна на её коже перестали изменять свой диаметр и плотность — колония была «стабилизирована».

Она убрала руку с планшета, и сканирующее излучение тут же погасло.

На лицо Ковальского стоило посмотреть. По бледным щекам капитана блуждали пунцовые пятна.

— Это не бункер… — наконец, справившись с внезапным потрясением, озвучил он давно сформировавшуюся мысль. — И автоматика оперирует неизвестными нам технологиями. — Он поднял взгляд. — Мари, где мы находимся? Это постройка принадлежит другой цивилизации?

Несомненно, она задавала себе тот же самый вопрос… только несколькими годами раньше, поэтому Ян мог рассчитывать на ответ… ну или хотя бы на гипотезу.

— Иная цивилизация тут ни при чём, — ответила Мари. — Хотя мне поначалу пришла в голову именно такая мысль — списать всё на гипотетический иной разум, — призналась она. — Вот только не вышло… Это наши технологии, Ян. Вся аппаратура, и не только медицинская, ориентирована на человека, понимаешь? Я биолог и уж в этом сумела разобраться однозначно.

— Что ещё ты смогла узнать? — Яна лихорадило, он даже не пытался скрыть гуляющую по телу нервную дрожь.

— Следующая мысль была о регрессе нашей цивилизации, — произнесла Мари, понимая, что успокаивать Яна глупо, да и бесполезно. — Ты должен понять мою логику: если здесь всё ориентировано на человека, значит, наши предки изобрели микромашины, а потом, в силу каких-то причин, цивилизация пришла в упадок, утратив большинство знаний.

— Это не так?

Мари отрицательно покачала головой.

— Помнишь, о чём я рассказывала тебе в ресторане?

— Относительно профессора биологии?

— Да. Старшее поколение, Ян. Люди, которые, по его словам, не в состоянии назвать своих родителей или элементарно вспомнить хотя бы малый эпизод собственного детства.

— Ты считаешь, он говорил правду? — Ковальский чувствовал, что вместо ответа он получает лишь массу новых вопросов.

— У меня нет причин не верить ему. Именно он указал мне на вопиющую странность: наши поселения расположены на площади смехотворно малого оазиса, затерянного среди безжизненных вулканических пустынь. Я лишь развила его мысль, спросив себя — где настоящая биосфера? Где хотя бы руины существовавших ранее городов?

— Их нет… — был вынужден признать Ян. За десять лет он исходил вдоль и поперёк всю запретную зону и понимал, о чём говорит Мари. Действительно, со всех сторон островок жизни окружали мёртвые пространства.

— Но ведь должно быть разумное объяснение всему этому.

— Оно есть. — Мари поймала его взгляд и, не отпуская, добавила: — Когда я поняла, что теория регресса несостоятельна, то попробовала определить истинный возраст и структуру данного сооружения. Для этого мне пришлось брать сравнительные анализы грунта и непосредственно того материала, из которого состоит сама конструкция. Знаешь, что я обнаружила, Ян? Снаружи стены этих помещений покрыты окалиной, а прилегающий грунт носит следы плавления.

— И что? — Ковальский откровенно не понял, какой следует сделать вывод.

— Пока не знаю, — признала Мари. — Но у меня есть кое-что любопытное.

— Теория? — без тени иронии спросил Ян.

— Источник информации, — ответила Мари. Посмотрев на Ковальского, она вздохнула.