Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре - [3]

Понятно, что для выполнения этих сверхзадач обойтись без так называемой «фигуры умолчания» и откровенной лжи было просто невозможно. В итоге появился пресловутый «Краткий курс истории ВКП(б)», который не мог удовлетворить пытливого интереса слушателей к Октябрьскому перевороту.

На фоне такого искривлённого информационного поля и появлялись слухи и домыслы, трансформированные затем в легенды и предания, которые, в свою очередь, как заметил Томас Манн, становились «прошедшим через многие поколения прекраснословием, закреплённым позднее в виде хроники». И вправду, не зря говорят, что история — это сказка, слегка приукрашенная правдой, и что она не столько наука, сколько искусство.

Действительно, при передаче из поколения в поколение фольклор в какой-то степени подвергается поэтической интерпретации. Но при этом он всегда сохраняет своё бесспорное преимущество: он не претендует на истину в последней инстанции, он только констатирует. Поэтому его можно считать наиболее объективным свидетелем истории. Он, по выражению русского эмигранта писателя Бориса Филиппова, «наиболее свободен от предвзятости, субъективности, партийности, индивидуального произвола». При этом нельзя забывать, что петербургский фольклор имеет одно безусловное преимущество перед фольклором городов такого же столичного статуса, что и Петербург. Фольклор Северной столицы, вероятно, в силу своей молодости, практически не знает мифа как жанра, основанного на вымысле, выдумке, сказке. Можно сказать, что петербургский фольклор — это поэтическое предание о каком-то подлинном историческом событии.

Долгое время считалось, что город, возникший на пустом месте, построенный по воле одного человека, придуманный и расчерченный, город, непростительно юный по сравнению с другими городами подобного ранга, не может иметь ни глубоких корней, ни древней родословной и, как следствие, — своего, только ему присущего фольклора. До недавнего времени считалось, что его и не было. А всё, что так или иначе походило на фольклор, снисходительно называлось байками, которым просто отказывали в легальном существовании. В лучшем случае их не замечали, в худшем, если замечали, запрещали. Об их широкой публикации речи быть вообще не могло. Исключение составляли разве что исторические песни да современные частушки, чья жизнеутверждающая мощь должна была знаменовать высокий уровень культуры и благополучия простого народа. Даже давно известный в науке термин для обозначения устного народного творчества «низовая культура» чаще всего использовался в значении «низкая культура».

Как мы уже говорили, петербургский городской фольклор развивался в самых разных ипостасях — легендах и преданиях, пословицах и поговорках, частушках и анекдотах, народных песнях, эпиграммах и стихах, загадках и считалках, детских страшилках и курьёзных ответах школьников «с места», неофициальных названиях географических объектов и прозвищах героев и любимцев фольклора. Он имел точную архитектурную, топонимическую, географическую, историческую или какую-нибудь иную привязку, что делало его узнаваемым, подлинно петербургским. Летучий по своему характеру, фольклор мог мгновенно появиться и тут же исчезнуть. Мог остаться во времени, передаваясь из уст в уста и на ходу совершенствуясь и отшлифовывая свою форму. Мог быть подхвачен и использован в литературе, в переписке, в личных или служебных дневниках петербуржцев. В этом случае он мог надеяться на сохранность в многостраничной Книге о Петербурге.

Оставалось только извлечь его из совокупной памяти петербуржцев, из письменных или печатных литературных источников.

От Громовержца до Сизифов,

От первых до последних лиц,

Мы все живём во власти мифов,

Легенд, преданий, небылиц.

Нам правды кованые звенья

Всегда и время, и укор.

Ласкает слух и тешит зренье

Лишь нами созданный фольклор.

Ища заботы и опеки,

От солнца прячусь в тень от лип.

Видать, божественные греки

Не зря придумали Олимп.

И освещает нам дороги

С тех пор манящий свет идей

От олимпийских мифологий

До мифологии вождей.

О власть иллюзий и фантазий!

Мечты безудержный полёт

Одних ведёт из грязи в князи,

Других ведёт на эшафот.

И так ли это всё, иначе,

Кто мог об этом что-то знать?!

И мифы могут что-то значить,

Когда их мифами назвать.

И разрываемся на части

Меж правдой, вымыслом, мечтой.

Мы все находимся во власти.

Во власти этой… Или той.*

Глава I 16 октября 1820 года. «Семёновская история»

Переломным моментом в создании армии нового, европейского типа следует считать 1692 год. В этом году Пётр I заканчивает формирование и обучение своих потешных полков — Преображенского и Семёновского — по новому, иноземному образцу. Полки, названные по подмосковным сёлам, откуда рекрутировались солдаты, были созданы отцом Петра I, царём Алексеем Михайловичем, специально для военных игр сына, который заметно тянулся к военному делу. Тогда же, по примеру Семёновского и Преображенского, началось формирование ещё двух полков. А через три года, в 1695 году, в свой первый Азовский поход Пётр выступает уже во главе четырёх регулярных полков — Преображенского, Семёновского, Лефортовского и Бутырского, которые с полным основанием можно считать первыми современными на то время русскими армейскими образованиями.