Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия - [45]

В свое время В. А. Пархоменко недоумевал по поводу того, что Олег, «пришедший из Новгорода в Киев и победивший здесь, заставляет Новгород же платить дань Киеву».^{46} В этом он увидел несообразность и противоречивость летописной записи о приходе Олега в Киев, которые, наряду с другими несуразностями, заронили в нем сомнение относительно достоверности известий летописца об Олеге вообще. Но летописец тут оказался без вины виноватым, поскольку был прочитан неверно.

Новгородская Первая летопись младшего извода не допускает кривотолков, когда говорит: «И дани устави Словеном и Варягом даяти…»^{47} Тут, несомненно, речь идет о данях, предназначенных словенам и варягам. И это вполне логично, ибо у новоиспеченного киевского князя «беша Варязи мужи Словене, и оттоле прочии прозвашая Русью».^{48} В Повести временных лет по Лаврентьевскому списку об этом сказано так: «И беша у него варязи и словени и прочии прозвашася Русью».^{49} А в Ипатьевском списке Повести впереди поставлены словене: «И беша у него Словени и Варязи и прочии прозвашася Русью».^{50} Но если в Новгородской Первой летописи упоминание о варягах и словенах предваряет сообщение об уплате только им дани, то в Повести временных лет перечень получателей дани расширен: «И устави дани Словеном и Кривичем и Мерям».^{51}

Б. Д. Греков резонно подчеркивал различие терминологии, обращенной к словенам, кривичам и мери, с одной стороны, и к древлянам, северянам и радимичам — с другой. В первом случае употребляется термин «устави», а во втором — «возложи». Но вывод отсюда он сделал ошибочный, полагая, будто Олег, обязав («устави») словен, кривичей и мерю платить дань, поступал как «правитель государства», определяющий повинности своих подданных.^{52} Слово «уставити» в древнерусском языке было многозначным: установить, постановить, положить, назначить, определить, устроить, водворить порядок, уничтожить, отвратить, отвлечь.^{53} Мы считаем, что словосочетание «устави дани» надо понимать не в смысле «точно определять, узаконивать, водворять порядок», как это делает Б. Д. Греков, а в значении положить, назначить. Стало быть, Олег повелел выдать дань тем представителям северных племен, которые приняли участие в походе на Киев и обеспечили ему победу, т. е. словенам, кривичам и чуди (западной веси).^{54} Получили дань и варяги, вошедшие в состав Олегова войска. То была, вероятно, единовременная дань, или «окуп», контрибуция. Варягам же, кроме того, князь назначил ежегодную дань в 300 гривен, которая поступала к ним из Новгорода в качестве платы за мир.^{55} Разумеется, это было предпринято не вопреки воле новгородцев, а с их согласия, поскольку прекращение варяжских вторжений соответствовало их интересам. Олег ограждал от нападения варягов не себя,^{56} а новгородских словен, действуя как представитель Новгорода, но не как правитель Киева.

Таким образом, наш взгляд на существо событий, связанных с вокняжением Олега в Киеве, в корне отличен от общепринятого. Повторяем, словене и их союзники по межплеменному объединению получили дань как победители, посадившие своего князя на киевский стол. Об этом и рассказывали древние летописи. Однако летописцы XV–XVI вв. перекроили старые тексты, исказив суть того, что произошло в Киеве. Далекую от исторической правды версию приняли историки XVIII–XIX вв., а потом — и современные исследователи.^{57} Свою тут роль, по-видимому, сыграли осознанные или неосознанные политические мотивы, возникшие в результате успехов создания единого Русского государства и последующего роста Российской империи. На фоне центростремительных процессов дань, уплачиваемая столичным Киевом периферийному племени словен, не говоря уже об иноязычной чуди, могла явиться какому-нибудь добропорядочному историку разве лишь в страшном сне.

Продолжим, однако, наблюдения, касающиеся отношений Олега со словенами. Мы видели, что они строились на несколько иной основе, чем господство и подчинение. Летописец, завершая рассказ о покорении Олегом восточнославянских племен, сообщает: «И бе обладая Олег поляны, и деревляны, и северяны, и радимичи…»^{58} На первый взгляд может показаться неожиданным появление полян среди «примученных» племен. Но захват власти в Киеве Олегом с помощью войска словен, кривичей и чуди означал, по существу, завоевание, определившее стиль отношений князя (во всяком случае, сначала) с местным населением, характеризуемый словом «обладати», подразумевавшим владение, властвование,^{59} т. е. насильственную власть. Поляне оказались под пятой этой власти.^{60} Тем многозначительнее представляется то обстоятельство, что словене, помогавшие Олегу завоевать Киев, в перечне подвластных ему племен опущены. И это — не обмолвка.

Отправляясь в поход на Царьград, Олег взял с собой «множество варяг, и словен, и чюдь, и словене, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци, яже суть толковины…».^{61} Среди племен, составивших рать киевского князя, первыми названы варяги, словене, чудь и кривичи, являвшиеся, судя по всему, ударной силой войска. Недаром Олег выделяет словен, о чем заключаем по некоторым летописным сведениям, хотя и легендарного свойства. Собираясь в обратную дорогу, Олег будто бы сказал: «Исшийте парусы поволочиты руси, а словеном кропиньныя». И вот «воспяша русь парусы паволочиты, а словене крапиньны, и раздра а ветр; и реша словени: „Имемся своим толстинам, не даны суть словеном пре паволочиты”».