Мятежный корабль - [33]
Это событие послужило поводом для новых разногласий и бесконечных споров: одни настаивали на том, чтобы вернуться опять на Таити, другие, соглашаясь с необходимостью покинуть Тубуаи, предлагали отправиться на Маркизские острова; третьи поддерживали первоначальный план и советовали довести до конца постройку форта; первое мнение в конце концов победило. Несмотря на все уговоры Флетчера Кристиена, большинством голосов было постановлено плыть на Таити и остаться там. В конце сентября жители Таити, неизменные в своем радушном гостеприимстве, еще раз приветствовали белых, в которых уже видели старых, испытанных приятелей. И в окончательный восторг привело всех — мужчин и женщин — известие о том, что теперь англичане намерены остаться на острове надолго.
С каждым днем мятежники все реже вспоминали, что они моряки военного флота. Дисциплина, основывавшаяся исключительно на добровольном согласии, постепенно слабела. Островитяне больше не покидали корабля, в каютах водворились женщины, палуба, рубка и даже пушки были украшены цветами. С утра до ночи повсюду раздавались песни и веселый журчащий смех таитянок.
Уже давно Флетчер Кристиен отменил ежедневную перекличку. Он знал, что с последними еще сохранившимися у него остатками начальнического авторитета он не сможет наложить на провинившихся самого легкого взыскания; он даже не решался обращаться к кому-либо из своих людей с выговорами и увещаниями. Корабль перестали чистить и убирать, вахтенный больше не стоял на палубе, и корабельное имущество открыто расхищалось. Когда, наконец, два человека — каптенармус Черчиль и матрос Томпсон — пропали без вести, никто на это не обратил внимания.
Под влиянием чувства гнева и обиды Флетчер Кристиен мог присоединиться к восставшим матросам, но в глубине души, по всем своим привычкам и взглядам, он оставался английским морским офицером. Зрелище постепенного разрушения так хорошо слаженного механизма военного корабля доводило его до отчаяния. Картины матросской «распущенности» оскорбляли все его существо. Кристиен уже подумывал о том, чтобы покинуть на произвол судьбы корабль и его команду. В парусном ботике он рассчитывал добраться до какого-нибудь пустынного острова, лежащего в стороне от путей военных и торговых судов. Тут к нему на помощь снова пришел Джон Адамс.
Истинный вдохновитель мятежа на «Баунти» Адамс принадлежал к числу тех могучих натур, которые не меняются ни от страдания, ни от радости. Он нисколько не поддался изнеживающему влиянию сладострастной атмосферы Таити. Он согласен был до поры до времени пожить на счастливом острове, пользуясь всеми дарами его роскошной природы, но вместе с тем ясно понимал, что рано или поздно наступит день, когда придется расстаться с беззаботным существованием и поискать какое-нибудь более надежное убежище. Но он убедил Кристмена, что для этого нет никакой надобности расставаться с «Баунти». Напротив, корабль еще мог им очень пригодиться. Присмотревшись к настроениям товарищей, он заявил, что мичмана Юнга, садовника Вильяма Броуна, младшего канонира Джона Миллса, а также двух матросов — тех самых, которые отличались когда-то своей недисциплинированностью, Мак-Коя и Кинталя — можно захватить с собой в замышляемую экспедицию. На остальных, по его мнению, рассчитывать не приходилось.
Действительно, весь остальной экипаж, не исключая и двух мичманов, Хэйвуда и Стюарта, слышать не хотел об отъезде с Таити. Даже перспектива очутиться в когтях английской военно-морской юстиции не пугала их более.
О неизбежном грядущем возмездии чаще других задумывался мичман Питер Хэйвуд, и эти мысли нагоняли на него мрачную тоску. Воспоминания о матери и горячо любимой сестре Несси не давали ему покоя ни днем, ни ночью. Но у него нехватало душевных сил, чтобы предпринять какое-нибудь энергичное усилие для своего спасения, и он с тупой покорностью ожидал неизбежного.
Мичман Джордж Стюарт относился к своей судьбе с несколько большей беззаботностью. Он жил с дочерью одного из вождей, носившей имя Оминеа, которое он превратил $ Пегги. Белизна кожи Пегги заставляли предполагать, что ее мать в свое время изменила мужу с каким-нибудь моряком одного из первых европейски^ кораблей, посетивших Таити.
Стюарт был усыновлен семьей своего тестя и жил с новыми родственниками в маленькой хижине, расположенной невдалеке от моря среди рощи кокосовых пальм. Он позабыл Европу с ее цивилизацией; вспоминая изредка о той драме, одним из участников которой ему невольно пришлось стать, он спрашивал себя с недоумением, не приснилось ли ему все это в кошмаре. Посещения Хэйвуда, который приходил иногда делиться своими мрачными предчувствиями и опасениями, были ему неприятны.
Со дня мятежа на «Баунти» миновало около года. Если лейтенант Блай и его спутники не погибли, то они могли уже достигнуть какого-нибудь голландского порта в Ост-Индии, оттуда перебраться в Англию и донести обо всем случившемся Адмиралтейству. Отныне всякая проволочка становилась чрезвычайно опасной. Флетчер Кристиен потерял терпение и, сговорившись с Адамсом, созвал на борту корабля общее собрание мятежников. Он обратился к ним со следующей речью:
