Мятежники - [6]

– Императора Павла задушили: об этом писали в газетах – вы не верите нашим газетам? Впрочем, простите, возможно, что вы их просто не читаете. Ведь вы – варвар, а они, как известно, не читают газет…

Анри насмешливо поклонился Матвею.

– Вы, подлец, сударь, – зло прошипел сквозь зубы старший сын российского дипломата, – вы мое отечество оскорбили. Извольте извиниться.

– За правду извиняться не следует. Если вы сего не знали – не я в этом виноват, – надменно ответил Анри, отвернувшись от странного русского мальчика, говорящего на французском ничуть не хуже его самого.

Матвей понял, что словесный спор исчерпан – сказать ему было нечего. Надо было действовать. Он был на голову ниже Анри и младше его на три года. К тому же за драку в пансионе Хикса сажали в карцер и оставляли без ужина.

Но любезное, далекое отечество, мирно почивавшее на другом краю Европы, настойчиво требовало от него подвига.

Матвей сжал кулак, размахнулся – и ударил Анри в лицо, целясь в переносицу. Противник отпрыгнул, удар пришелся в плечо. Анри молниеносно перехватил и вывернул руку Матвею: тот вскрикнул от боли. Сергей бросился на помощь брату – вдвоем им удалось повалить Анри на пол. Остальные мальчики в испуге отступили, кто-то бросился за гувернером.

Профессор оказался весьма снисходительным к сыновьям очаровательной мадам Муравьевой-Апостол – он сделал им строгий выговор и оставил без ужина. Анри отправился в карцер, как зачинщик драки – профессор Хикс хорошо знал своих учеников.

Случай этот, казалось, переполнил терпение маменьки. Она написала десятое по счету письмо папеньке с просьбой о деньгах на дорогу домой, в Москву…

3

Ипполиту Ивановичу было скучно. Он сидел на диване в детской, болтал ногами и думал: если башмак соскочит с ноги – долетит он до комода или нет?

Комод был открыт, горничная еще не закончила разбирать корзину с бельем. Из гостиной доносились голоса взрослых. Они не желали замечать Ипполита Ивановича, не хотели играть с ним и читать ему книжки с картинками. У всех у них были свои, важные и скучные дела – семейство Муравьевых-Апостолов устраивалось на новом месте после переезда в Москву.

Дворовые люди кряхтели, двигали мебель, вешали шторы – но маленькому мальчику не было места и занятия среди сей суеты. Игрушки его были еще не распакованы, взрослые заняты, даже нянька и та убежала из комнаты по зову барыни.

Ипполит понял, что крепко зашнурованный башмак ни за что сам по себе с ноги не свалится, тяжело вздохнул, слез с дивана и подошел к окну.

День был весенний, солнечный, яркий. Остатки снега исчезали на глазах. Голые ветви деревьев ожили, порозовели под солнцем, затрепетали.

Ипполиту Ивановичу очень хотелось туда – на свежий, весенний воздух, к ручьям, по которым можно пускать кораблики, к облакам, что несутся по голубому небу… Но маменька и нянька запретили ему выходить из комнаты.

Во дворе Ипполит увидел дворового человека Никиту, державшего в поводу двух оседланных лошадей – старшие братья собирались на прогулку.

Ипполит не стал долго раздумывать – в пять лет решение неотделимо от действия. Он подбежал к двери, распахнул ее. В коридоре и сенях было пусто… Никто и не заметил, как он выскользнул из дома…

На улице было очень хорошо и тепло, под голубым куполом неба летали и кричали какие-то птицы, ласковый ветер гладил щеки, ерошил волосы. Из-под почерневшей снеговой кучи бежал бойкий ручеек, Ипполит бросил туда щепку – огромный корабль с пушками и парусами. Корабль быстро миновал двор, нырнул под приоткрытые ворота усадьбы Муравьевых, понесся вниз, по переулку. Не помня ни о чем, кроме радости свободного движения, Ипполит вприпрыжку побежал вслед за ним. Шагов через двадцать горка кончилась, ручей расплылся в неопрятную мутную лужу, щепка бессмысленно закружилась по ней…

– Полька, что ты здесь делаешь? Почему один? Кто отпустил?!

Ипполит поднял голову. Восседающие на лошадях старшие братья – Матвей и Сергей показались ему гигантами.

– Меня… меня… маменька отпустила. С вами, – моментально соврал он, не чувствуя, впрочем, никаких угрызений совести – в детской было так скучно и душно, а тут на улице – так привольно.

– Что, раздетого отпустила? Нам почему не сказала? – допытывался суровый брат Матвей, но добрый и ласковый брат Сережа, рассмеялся, протянул руку, помог младшему взобраться в седло, усадил перед собой, обнял.

– Там такой беспорядок, Матюша. Могла и не сказать. Поехали, пусть с нами покатается…

Прогулка, впрочем, получилась более долгой, чем они думали. Весеннее солнце грело, как летом, последний снег таял, ручьи бежали по улицам и переулкам Первопрестольной. Но самый лучший ручей они обнаружили возле Новодевичьего монастыря. Он резво бежал вниз по крутой горке. Сергей отломил ветку от дерева, смастерил из прошлогоднего листка парус – и настоящий корабль понеся по ручью. Ипполит, смеясь от радости, побежал вслед за ним.

Братья стояли у пруда, сторожа кораблик. Когда он приблизился, Сергей наклонился, выловил его из ледяной мартовской воды и отдал младшему брату:

– Иди, Поля, еще раз запусти…

Ипполит молча кивнул и начал карабкаться вверх по склону. Его ботинки и курточка были перепачканы в весенней грязи, но он чувствовал себя абсолютно счастливым. Как все детям на свете ему казалось, что счастье – навсегда…