Мятеж реформаторов: Когда решалась судьба России - [12]

В 1730 году, когда Петр II внезапно умер и прямых наследников российского престола не осталось, будущее престола оказалось в руках Верховного тайного совета. И тут оказалось, что лидер Совета князь Дмитрий Михайлович Голицын давно уже продумал и разработал, с учетом европейского, особенно шведского, опыта проект ограничения самодержавия. Вдовствующей курляндской герцогине Анне Иоанновне, избранной Тайным советом русской императрицей, предложены были «кондиции», лишавшие ее права единолично распоряжаться государственными финансами, вопросами войны и мира, жизнью и имуществом подданных. Анна Иоанновна приняла эти условия. Каждый знавший историю человек, в том числе и князь Голицын, соотносили эти «кондиции» с клятвой Шуйского в 1606 году.

После «кондиций», которые были предварительным «рабочим» документом, Голицын представил Совету и собравшемуся в Москве столичному и провинциальному дворянству подробный конституционный проект, предусматривающий создание представительных учреждений с депутатами от всех сословий, кроме крепостных крестьян.

Что еще более удивительно — дворянство, объединившееся под формальным лидерством князя Черкасского, а фактическим — историка и мыслителя Василия Никитича Татищева, ответило целым рядом своих конституционных проектов, во многих чертах напоминающих голицынский.

Несколько недель русское дворянство жило напряженной политической жизнью. Несколько недель Россия была конституционной монархией.

А затем свое слово сказала гвардия.

У Анны Иоанновны и ее окружения не было средств давления на гвардию. Более того, императрица и сторонники неограниченного самодержавия были в невыгодном положении — гвардией командовали фельдмаршалы Василий Владимирович Долгорукий и Михаил Михайлович Голицын, входившие в Тайный совет и поддерживавшие планы князя Дмитрия Михайловича.

Но в феврале 1730 года гвардия сделала свой выбор самостоятельно. Она уже осознала себя ответственной за судьбу страны политической силой. Она не столько поддержала Анну, сколько отвергла конституционалистов.

Гвардейские офицеры, заполнившие залу, в которой решалась судьба конституционных проектов, как и в январе 1725 года угрозой физической расправы парализовали сопротивление конституционалистов — верховников и соперничающей с ними группировки Черкасского — Татищева, — и способствовали государственному перевороту, вернувшему Анне Иоанновне неограниченную власть.

Воспринять идею конституционной реформы гвардеец был еще не в состоянии. Это были выученики петровского самодержавия.

И здесь нам важна не идеология гвардейцев, а их представление о себе как о силе ответственной и контролирующей действия правительства. Ибо Верховный тайный совет был в тот момент именно правительством страны.

События, последовавшие за переворотом, оказались хорошей политической школой для активной, думающей части гвардии. Возвратив Анне неограниченную власть, они получили в ответ шквал беззакония, террор и последовательное национальное унижение.

Михаил Александрович Фонвизин, к сочинениям которого мы уже обращались и еще будем неоднократно обращаться, так определил результаты стараний дворянства: «Не только члены Верховного совета и дворяне, мечтавшие ограничить самодержавие, но многие из тех, которые, усердствуя Анне, противодействовали им, гибли на эшафотах или, высеченные кнутом, томились в холодных пустынях Сибири»[14]. Нам важна здесь не только картина деятельного господства концентрированного деспотизма, но и отношение к этому декабристов, их представление о результатах выступления гвардии в феврале 1730 года.

С точки зрения совершенствования государственной структуры царствование Анны Иоанновны было шагом назад даже по сравнению с временами Екатерины I. Сосредоточение власти в руках чрезвычайно узкого круга лиц — два-три кабинет-министра, могущество неспособного к государственной деятельности Бирона, тупая и вздорная воля императрицы, возведенная в государственный закон, — все это было на виду.

К 1740 году, году смерти Анны Иоанновны, гвардия пришла сильно поумневшей. И было отчего.

С самого начала нового царствования Анна приступила к созданию силы, способной нейтрализовать политическую активность преображенцев и семеновцев. 22 сентября 1730 года издан был указ о формировании нового Измайловского лейб-гвардии полка, а 31 декабря уже начал свою историю лейб-гвардии Конный полк. Упоминавшийся нами Манштейн писал: «Эти два гвардейские полка должны были служить противодействием остальным старым».

Формировались эти полки в полном соответствии с их назначением. Рядовой состав измайловцев набран был на Украине, офицеров велено было указом брать «из лифляндцев, эстляндцев и курляндцев и прочих наций иноземцев и из русских». Командиром полка стал лифляндец Карл Густав Левенвольде, подполковником англичанин Джеймс Кейт, майорами Иосиф Гампф, Густав Бирон и Иван Шипов. Нечто подобное происходило и при формировании Конной гвардии.

Это была с древних времен известная система создания военно-политической опоры из иностранцев. История знала варяжскую гвардию в Византии, кипчакскую — в Египте, швейцарскую и шотландскую — во Франции. Возникновение иностранной гвардии всегда было симптомом внутреннего неблагополучия государства.