Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы - [45]

В эти же дни началась сильная оттепель. Обильное таяние снега привело к тому, что по горным дорогам двигаться практически было невозможно. В ночные морозы они обледеневали, а на равнине снег превратился в сплошное месиво, которое даже лошади преодолевали с трудом. Тем не менее, задачи 3-му Линейному полку и его сотням по-прежнему следовали одна за другой. Казаки обеспечивали посты летучей почты на линии Мема-Хатун, Иблалон, Консар, Гергер-Шейх; 1-я сотня вернулась в Эрзерум для проведения восстановительных работ в крепости, остальные подразделения продолжали участвовать в боевых действиях. Однако вскоре всю 5-ю Кавказскую казачью дивизию отвели на отдых в район крепости Карс. 3-й Линейный полк расположился севернее крепости.

* * *

Почти все время работы над этой главой у автора не раз возникало опасение: а о том ли прапорщике Сорокине идет речь в архивных документах? В то время почему-то было принято в донесениях, приказах, сообщениях у офицеров называть только звание и фамилию, а у нижних чинов звание, фамилию и имя. Могло ведь случиться так, что существовал однофамилец Ивана Лукича, и тогда получилось бы так, что весь труд был напрасным, так как исследование с самого начала пошло по неверному пути. К счастью, опасения не оправдались. Подтверждение потом все же было найдено в архивных документах, но еще раньше оно неожиданно было получено в другом месте.

Бывший в годы Гражданской войны командиром 2-й Кубанской казачьей дивизии полковник Ф.И. Елисеев в эмиграции опубликовал несколько тетрадей своих воспоминаний о Кавказском фронте периода 1-й Мировой войны. Он служил тогда полковым адъютантом 1-го Кавказского полка и описал свою случайную встречу с прапорщиком Сорокиным в г. Карсе. Его воспоминание приводится здесь полностью. Вот оно:

«Вечером небольшая группа молодых офицеров на извозчиках проехала в единственную здесь гостиницу, довольно приличную, и за хорошим, вкусным ужином провела час другой.

Уже заканчивали наш ужин с вином, когда вошли два прапорщика в черкесках. Первый из них немного походил на офицера, но второй выглядел простым казаком «со льготы». Небывалый случай среди офицеров — они не отдали нам чести, заняли столик и заказали пиво. Мы невольно посмотрели на них. Первый важно расселся на стуле, бросив на нас, как мне показалось, презрительный взгляд. Второй был скромен и будто стеснялся, что зашел сюда, или боялся первого.

У первого, на «газах» черкески столбиком нашиты две георгиевские ленты. Корнет Чумаков, прибывший к нам в полк из запаса месяца два тому назад, возмущается этим и говорит, что этот прапорщик не имеет права нашивать две ленточки, а должен, как положено всем георгиевским кавалерам, символически носить только одну. Он хочет встать, подойти к этому прапорщику и сказать ему об этом. Мы его успокаиваем, но он сердится, быстро встает, подходит к ним и резко говорит об этом. Поясняет, что «он, корнет Чумаков, будучи вольноопределяющимся, в осажденном Порт-Артуре за многие вылазки награжден всеми четырьмя Георгиевскими крестами, семнадцать раз ранен и носит только одну ленточку». И добавляет, что «он, этот прапорщик, не имеет права носить две». Оба прапорщика не встали, и первый негодующе отвечает Чумакову, что он «заслужил два Георгиевских креста кровью и носит их так, как он хочет». Объяснения их начинают принимать резкую форму. Я прошу старшего среди нас сотника Дьячевского, встать и прекратить это. Но Диамид Дьячевский, добрый человек, не любящий дисциплину, отвечает:

— Ты адъютант, ты сам пойди и сделай так, как надо.

Чумаков — компанейский офицер, могущий выпить и поскандалить. Я быстро подхожу, беру его под руку и прошу вернуться за свой стол. Когда я подошел, оба прапорщика встали.

— Кто вы таков? — обращаюсь к первому.

— Я командир сотни 3-го Линейного полка прапорщик Сорокин, — с натянутым достоинством произнес он и добавил, что пришел со своим младшим офицером посидеть здесь в хорошей обстановке, а этот офицер, судя по тому, как он одет в черкеску и как висит на нем оружие, видимо, не казак, и еще стал его учить.

Инцидент был исчерпан. Этот прапорщик Сорокин в 1918 году стал Главнокомандующим Северо-Кавказской Красной армией»[78].

В свою сотню прапорщик Сорокин после встречи с женой вернулся не скоро. В начале марта 1916 г. в его военной биографии наступил период, когда ему пришлось заниматься выполнением, в общем-то, не свойственных ему задач. В начале года в войска стали поступать искровые радиостанции, и командованием Кавказской армии было принято решение открыть в г.Александрополе полугодичные курсы по подготовке специалистов службы связи. От каждого полка туда были направлены по одному офицеру и солдату или казаку. Офицер осваивал обязанности начальника службы связи полка, а казак учился работе на искровой станции. Выбор командования 3-го Линейного полка пал на Сорокина. Посчитали, что уровень образования и прирожденная сметка позволят ему быстро освоить новую специальность. И действительно, вместо отведенного полугода прапорщик Сорокин в течение месяца успешно освоил программу этих курсов, и в 20-х числах марта прибыл в полк, где был назначен начальником его службы связи.