Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы - [36]

«Генерал Веселовзоров из штаба Кавказской армии приказывает дать сведения о прапорщиках Мальцеве и Сорокине, требуемые приказанием по армии за № 213. Его телеграмма за № 3189. Отвечайте на нее за моей подписью, а потом сообщите мне, какие сведения требовались»[59].

Можно было предположить что угодно, почему штаб армии вдруг заинтересовался выпускниками 1-й Тифлисской школы прапорщиков, однако виной всему была неразбериха, царящая в штабах военного времени. 3-го октября 1915 г. есаул Черняев не менее раздраженно отвечал Кучерову: «В приказании по Кавказской армии № 213 объявляется об утверждении положения Военного совета о дополнении статьи 5 положения об ускоренной подготовке офицеров в военное время в Школах при запасных пехотных бригадах следующим примечанием:

«Из лиц, указанных в настоящей статье, нижние чины и молодые люди со стороны, не имеющие образовательного ценза, равного требованиям для поступления в войска вольноопределяющимися бывшего 2-го разряда, и не имеющих права в первый […] (в документе не ясно. — Н.К.) чин без экзамена, могут приниматься в школы лишь при условии наличности свободных вакансий после приема всех желающих и удостоенных начальствующими лицами, обладающих образовательным цензом»[60].

Приведя это путаное требование телеграммы штаба Кавказской армии, есаул Черняев дальше пишет Кучерову:

«Какие же ему дать сведения? Может сообщить ему какие имели права Сорокин и Мальцев для поступления в Школу?»[61].

С наступлением холодов и началом метелей снабжение войск резко ухудшилось. Продукты и фураж силами корпуса доставляли только до дивизионного магазина, дальше этим должны были заниматься дивизии и полки. Во второй и третьей сотнях, находящихся дальше всех, было особенно трудно, и Кучеров приказал есаулу Черняеву доставить им сено во что бы то ни стало. Сам командир полка ничем не мог помочь подчиненным, поэтому слал в штаб корпуса телеграмму за телеграммой. В одной из них, от 1 октября Кучеров писал дивизионному интенданту 66-й дивизии, на фуражном довольствии у которой стоял 3-й Линейный полк:

«2-я сотня находится в Шейханы. Нет зерна для лошадей, сена на 3 дня. Все завалено снегом. На отпущенных мне […] (в тексте неразборчиво. — Н.К.) не могу обеспечить сотни и в других местах. Прошу увеличить перевозочных средств для сотни в Шейханы. Выпал снег, дороги невозможно грязны, доставка возможна только вьючными животными»[62].

На следующий день он писал уже корпусному интенданту полковнику Барановскому:

«В полку сена нет, приходится кормить лошадей камышом, которого скоро тоже не будет. Прошу распорядиться о доставке сена в Шейханы, Дели-Али и в Харо»[63].

В начале декабря есаул Черняев доложил Кучерову из Дутаха, что лошадям скормили 500 пудов ячменя из последних полковых запасов. Вьючных лошадей не хватало, а быки и ишаки по обледеневшим дорогам и тропам двигаться не могли. Наконец было найдено приемлемое решение. Кучеров воспользовался изобретением своих казаков и приказал подковать всех быков. Для этого ему пришлось отправить в Тифлис хорунжего Бондарева, поселить его в гостинице «Бомонд», с поручением — закупить дополнительное количество подков. Только после этого удалось прекратить падеж лошадей от бескормицы.

7-го ноября Кучеров обратился в штаб корпуса с новой просьбой предоставить ему отпуск по семейным обстоятельствам теперь уже с выездом в г. Таганрог. Его рапорт был удовлетворен, и есаул Черняев опять остался за командира полка. В течение ноября Сорокин, оставаясь за командира 6-й сотни, не раз попадал со своими подчиненными в различные переделки, но неизменно выходил из них достойно. Наиболее значительными были боевые действия по пресечению попытки турецкого отряда пройти в тыл 3-го Линейного полка и нанести ему серьезный урон или разгромить вовсе. Пользуясь плохой видимостью из-за сильной метели, турки быстро продвигались в направлении с. Каригет, намереваясь занять выгодные позиции и нанести внезапный удар по расположению трех сотен полка одновременно. Замысел противника был разгадан, и есаул Черняев приказал Сорокину зайти со своей сотней во фланг турецкому отряду в том месте, где казаки могли сосредоточиться незаметно и одновременной атакой с фронта и фланга погнать турок в направлении, где их уже поджидали основные силы полка и пехотинцы. Операция была проведена блестяще. Сорокин со своей сотней смог не только направить противника в нужном направлении, но и лично возглавил потом преследование отступавшего в панике неприятеля.

Вообще с наступлением зимы активность турок и курдов снизилась лишь незначительно. Продолжалось взаимное наблюдение противников за постами и разъездами, перестрелки. Сведения о неприятеле добывать было все труднее, а командование, несмотря на неимоверные трудности, продолжало настойчиво требовать от казаков вести все более глубокую разведку местности и противника. Казаки и сами были не прочь против выходов на территорию турок и курдов, так как при прочесывании их населенных пунктов можно было купить или конфисковать фураж и продукты. Боковые и фронтальные разъезды высылались численностью в 10–15 казаков на расстояние до 25 километров. Возвращаться нужно было обязательно другой дорогой, чтобы иметь более полную картину обследованного района на территории противника и не попасть в засаду.