Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы - [2]

В то мятежное время в станицах восставали то белые, то красные, и война, в конце концов, стала олицетворением беззакония. Она велась без каких-либо правил и законов, так как старые, царских времен, уже не действовали, а новых пока не создали. Конечно, видимость законности принимаемых мер все же иногда создавалась, но то была именно видимость. Имея силу и оружие, нечестные люди и просто негодяи получали возможность завладевать имуществом более зажиточных соседей, сводить счеты с реальными и мнимыми обидчиками. Политики, опиравшиеся на штыки, стали грубо убирать с дороги тех, чьи взгляды или действия их не устраивали, жертвами произвола в военной среде нередко становились люди более принципиальные, удачливые, более умные, наконец.

В результате боевых и других действий Россия тогда понесла огромные потери. В свое время их подсчетами занимался член-корреспондент АН СССР Ю. А. Поляков. Вместе с американскими учеными он сравнил потери США и России в двух Гражданских войнах. У американцев потери составили около 600 тысяч человек, но практически все они произошли за счет боевых действий. Мы же потеряли свыше 12 миллионов. Если учесть, что осенью 1917 г. в России проживало более чем 147,6 млн человек, то несложные подсчеты показывают: погиб каждый 10-й житель нашей страны[5]. Если же считать по методике одного из крупнейших наших экономистов и статистиков академика С.Г. Струмилина, который предлагал считать не только тех, кто погиб, но и кто не родился у погибших жителей страны, то потери составили 21–25 млн человек[6].

Есть одна особенность, которую нужно иметь в виду. Подходить к оценке тогдашних действий революционеров и контрреволюционеров с юридическими мерками сегодняшнего дня — дело бесперспективное. И белые и красные считали себя борцами за счастье народа, но при этом, во имя провозглашенных высоких целей (одни в борьбе «За единую и не делимую Россию», другие «За счастье коммунизма»), творили насилия, грабили и бесчинствовали. На смену здравому смыслу и терпимости зачастую приходили сиюминутные эмоции и настроения, а когда появлялись первые жертвы этого беззакония на первый план выходила месть, она стала доминировать над здравым смыслом, использовалась как главный аргумент в наведении порядка, установления справедливости. Так как суд считался буржуазным предрассудком, довольно-таки распространенным явлением стало объявлять людей «вне закона». Эта практика была удобной для тех, кто ею пользовался. После того как кого-то объявляли «вне закона», можно было не мучиться угрызениями совести, так как взять грех на душу и убить этого человека мог теперь кто угодно. Так действовал Сорокин, так поступили и с ним.

Едва отгремели залпы Гражданской войны, на свет появилась еще одна изуверская формулировка. Когда органы правосудия пытались выяснить обстоятельства необоснованных репрессий и террора у тех, кто отдавал приказы об уничтожении конкретных людей, звучал ответ: «ввиду революционной целесообразности». Параметры этой «целесообразности» устанавливались произвольно, и лишить человека жизни можно было не особенно утруждая себя сбором доказательств его виновности; в результате летели невинные головы.

Все эти события были характерны для страны в целом, но на Кубани они стали более острыми и яркими, так как здесь на объективный ход их развития наложили свои отпечатки некоторые субъективные, очень важные для этого региона факторы.

Первый из них — особый состав населения. Исторически сложилось так, что его мужская часть всегда предназначалась в царской России для ведения войн, готовилась к ним. Нужен был только повод, чтобы война запылала здесь с необыкновенной силой и жестокостью. Второй фактор — опять-же чисто человеческий. Здесь к руководству многими красными вооруженными формированиями пришли люди с расплывчатыми политическими воззрениями, однако личности яркие, необыкновенно смелые, умевшие повести за собой массы войск одной только силой личного примера.

Среди них две ключевых фигуры, два главнокомандующих красными войсками — Александр Исидорович Автономов, возглавлявший Юго-Восточную революционную армию, и Иван Лукич Сорокин — главнокомандующий Красной Армией Северного Кавказа. Сейчас можно уже со всей определенностью сказать, что в силу причин, о которых будет сказано дальше, они были востребованы только на определенном этапе Гражданской войны, стали героями только определенного времени и не могли долго находиться у руководства всеми вооруженными силами Северного Кавказа. Их уход был предопределен, дело было только во времени и в стечении обстоятельств. Так оно и случилось, но если Автономов остался в истории Гражданской войны как человек ошибавшийся, но нашедший в себе силы признать свои ошибки, то Сорокину была уготована другая судьба.

Автор выражает искреннюю благодарность всем, кто оказал неоценимую помощь в создании книги и в первую очередь: кандидату исторических наук Н.С.Черушеву, доктору исторических наук профессору И.Я. Куценко, работникам станицы Петропавловской — главе ее администрации Н.И.Селиванову и начальнику военно-учетного стола Г.Е. Подомкиной, станичному ветерану И.Н. Горлову, писателям-кубанцам М.А.Сакке и П.И.Ткаченко, работникам Ставропольского краеведческого музея им Г.Н.Прозрителева и Праве.