Мясорубка Фортуны - [17]

Я держался на порядочной дистанции от них, проводил тщательную разведку. Понимал, чтобы убить наследницу зла, нужно близко подобраться к ней, когда рядом не будет охраны. Но хитрые самураи круглосуточно оберегали ее. А работники завода тем временем величали ее исчадием ада, а также стервой, ведьмой и шлюхой. Как тут было не поверить в пророчество Адской Птицы!

Такая волокита продолжалась до одной промозглой хмурой ночи. Изрядно проголодавшись, я пришел за едой на мясокомбинат и встретился в проходной с печальным исполнительным директором.

— Сочувствую, Тихон, — поежился сгорбленный Даппо. — Придется тебе идти в лес. Хозяйка запретила тебя кормить.

— Меня самого съедят в лесу, — в расстройстве я уронил сумки с пустыми «бадейками». — Помилуйте, Сэнсэй. Поговорите с хозяйкой. Намекните ей, что я полезен.

— Говорил я с ней. И намекал. А она меня обматерила. На том разговор и закончился. Что за напасть на мою бедную седину?!! — Даппо обхватил голову руками. — Хозяин был строг, а хозяйка и подавно сущий дьявол в юбке. Не видать мне Тибета до конца моих дней. А ты шел бы в лес, Тихон. Не то хозяйка чего хуже для тебя выдумает. Она приказала везде понаставить видеокамеры, и сегодня я заключил договор с подрядной организацией на установку ста пятидесяти видеоточек на территории мясокомбината… Сумасшедшее количество… — он побродил глазами под низким потолком. — Уходи, Тихон. Вот мой добрый совет.

— Благодарствую, Сэнсэй, — обиженно процедил я, кланяясь.

Даппо ответил низким поклоном. Печальный и мрачный, словно математик, признавший свою неспособность доказать собственную теорему, я побрел к выходу.

Сумки с пустыми бутылями я оставил в проходной. В одночасье они стали бесполезным, ненужным багажом.

Возможно, мне следовало убедить Даппо мне помочь, попросить его рассказать Лизе, благодаря чьим стараниям она получила отцовское наследство. Нет, эти разговоры стали бы пустой тратой времени. Помнится, Лаврентий сказочно разбогател благодаря мне. И как он меня отблагодарил?

— Ариведерчи, — засмеялась Юми.

Обернувшись, я увидел ее стоящей на крыше складского помещения в компании злобно ухмыляющегося брата. Для услады хозяйкиных глаз Яматори надели стерильные форменные костюмы темно-синего цвета, и убрали волосы под специальные шапочки.

— Ресторан для вампиров закрыт, — по-гиенски хохотнул Сатибо.

— Гуляй на свежем воздухе, толстячок! Растрясай жир в лесу! — Юми отправила мне воздушный поцелуй и снова залилась язвительным смехом.

От ответных колкостей я воздержался.

Несколько ночей подряд я оправдывал прозвище Бродячий Пес. Ходил вокруг бетонной крепостной стены мясокомбината с несчастным видом голодной дворняжки, жалобным взором заглядывая в объективы поселившихся на заборе видеокамер.

Наивно было уповать на милосердие дьяволицы. И все же я надеялся, что мои печальные светящиеся в ночи глаза и невтягивающиеся от голода клыки, порой мелькавшие в моей скорбной улыбке, расшевелят в ее безжалостной душе потухший уголек человечности. Надежда на милосердие хозяйки мясокомбината умерла в ту ночь, когда впервые ощутимо свело от голода живот, и перестали согреваться руки. Тогда я все-таки решил последовать совету мудрого Сэнсэя, то есть поискать ужин в лесу.

Однако с лесной охотой у меня сразу не заладилось. Как довелось мне выяснить на горьком опыте, если сражения с себе подобными или пробежка длиной километра в два на нелюбимой чумовой скорости у меня еще получались неплохо, то к длительному преследованию увертливой добычи я оказался не очень-то пригоден. Хоть память и хранила сцены всех былых охот, а прыть была уже не та, да и сноровка оставляла желать лучшего. К тому же на третьем километре я неизбежно выдыхался и падал ниц, хватая воздух ртом. Я был готов пить из мутной лужи, только чтобы смочить пересохшее горло.

Погожим теплым утром удача почти что улыбнулась мне. Добрая «бадейка» свежей теплой крови находилась от меня на расстоянии вытянутой руки, и (вот досада!) ускользнула.

Еще затемно я преследовал в густой роще верткую длинношерстную косулю, и прокладывал руками, а чаще головой, плечами или животом, путь в подлеске из тонких берез и лип, создавая больше шума, чем матерый кабан или медведь. Усталость я старался не замечать, но она напоминала о себе все настойчивее. Черные с желтыми пятнами бока упитанной косули и ее задранный белый хвост мельтешили перед глазами расплывчатыми кляксами. Исхлестанный ветками, изнуренный, однако не потерявший надежды на чудо, я выгнал косулю на земляничную поляну. Прибавив на просторе скорости, я моментально сократил расстояние между мной и добычей, и, сконцентрировав остаток сил, собрался вложить его в решающий прыжок. Уже прицелился, оскалился, и тут откуда ни возьмись мне под ноги бросились перевертные волки.

Я споткнулся об их лохматые скользкие холки, перелетел через них кувырком и шлепнулся на спину.

Повернув голову в сторону ускользнувшей добычи, я увидел, как высоким прыжком косуля влетела в лесную чащу.

Мне и так было трудно дышать, а тут еще коричнево-палевый, с черным треугольником на спине, перевертный волк встал передними лапами на мою грудь, несдержанно рыча. В нем я узнал жениха Альбины.