Мясо - [16]

Она подошла к нему в тот самый миг, когда он обливался холодной водой над старой ванной. Встала, уперев руки в бока, гневно сверкая глазами, и произнесла всего два слова:

— Ты обещал.

Он не осмеливался на нее смотреть. Чертов трус. Жалкий, презренный трус.

— Тебе плевать на всех, кроме себя.

Он стиснул зубы. Его ребра все еще болели после изнурительной пробежки.

— Ты не должна манипулировать мною, Майя. Это неправильно. Нечестно.

— Когда я просто прошу тебя о чем-то, ты остаешься глухим к моим просьбам. Речь не о морали, Ричард Шанти. Это касается семьи. Заботы о других.

В нем всколыхнулась ярость.

— Нет никакой, никакой связи между заботой и мясом для наших детей.

Она презрительно хмыкнула.

— В самом деле? Может, тогда ты объяснишь это доктору? Или Гарше с Гемой? А может… — Ее голос дрогнул, и она сказала, сдерживая то ли крик, то ли слезы: — Может, ты объяснишь это проповедникам из службы социального обеспечения, когда они снова придут совать нос в нашу жизнь?

— Какой доктор? Что случилось?

Он схватил старое изодранное полотенце, которым обычно вытирался, и, мокрый, бросился к дому.

Она поспешила за ним в спальню к девочкам, где он уже стоял, склонившись над их кроватками, поочередно ощупывая лоб одной и другой дочери своей костлявой рукой.

— Да они горят, — проговорил он.

Она стояла в дверях, качая головой.

— Что с ними? — спросил он.

— Какой-то грипп. Сейчас многие дети болеют.

— Но ведь они не ходили в школу на этой неделе.

— То же самое я сказала доктору Феллоузу. Он говорит, что у этого вируса долгий инкубационный период. Такое бывает.

Он повернул к ней голову.

— Они поправятся?

— Возможно, вирус одолеют, если ты это имеешь в виду. Но возникнут другие проблемы.

Он выпрямился и шагнул к ней.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он.

— Доктор обеспокоен тем, что у девочек нехватка веса.

— Нет. Нет, Майя. Мы уже об этом говорили. Почему ты не сказала ему, что вес у них в норме? Я же тебе это сто раз повторял.

Гарша попыталась сесть в кровати. Но ей удалось лишь приподняться, облокотившись на подушку.

— У доктора холодные руки, папочка. Он сказал, что мы едим мало белков.

— Ложись, солнышко, — сказал Ричард. — Тебе нужен отдых, а потом станет лучше. Папочка достанет тебе немного белков.

Майя сделала ему знак спуститься вниз и подождать ее. Она протерла лоб каждой девочки влажной салфеткой и поцеловала их горячие щеки.

— Я буду проведывать вас. Постучите по полу ручкой швабры, если я вам понадоблюсь.

В кухне Ричард стоял, опершись ладонями на подоконник, и пристально смотрел в темноту за окном. Он опустил голову, и Майя увидела, как затряслись его плечи. У нее сжалось сердце.

— Трудно поверить, что должно было дойти до этого, чтобы ты осознал свою ответственность за собственных детей. Они слишком худенькие, Ричард. Мы все истощены. И ты, ты убиваешь себя этой бессмысленной беготней. Ни один человек не выдержит такого наказания, которому ты подвергаешь свое тело. Почему ты не можешь относиться к нам по-другому?

Человек, который обернулся к ней, был древним измученным ископаемым. Его лицо напоминало маску скелета. Кожа была бледной, с красными пятнами от слез. Если бы она не виделась с ним последние десять лет и они вдруг встретились, то она вряд ли узнала бы его.

— Потому что я забочусь о тебе. Забочусь о твоей душе.

— Ричард, при такой жизни разговор о душе не имеет смысла. Ты должен заботиться о наших телах. Ты должен за нами ухаживать. Если этого не будет, в нас ничего не останется, кроме души.

Она вглядывалась в его глаза. «Святой отец, — подумала она, — он действительно ничего не понимает. Он бы предпочел, чтобы мы умерли во имя какой-то необъяснимой справедливости, а не жили здоровой жизнью».

— Ричард, пожалуйста. Это твой долг как мужа и отца — заботиться о нас, добывать нам пропитание. И у тебя для этого есть все возможности. Большинство тех, с кем ты работаешь, не получают мясного довольствия, а ты отказываешься от такого преимущества. В то время как твоя семья голодает.

— Ты не голодаешь, — прошептал он.

— Скажи это проповеднице из «Вэлфер». Она придет в понедельник вечером. И я надеюсь, что по такому случаю во время ужина на столе будет мясо, иначе я сама увезу девочек отсюда. Клянусь тебе здесь и сейчас, Ричард Шанти, если этого не произойдет, ты больше никогда нас не увидишь.

Вторая дойка завершилась, и дояры, ни на минуту не задерживаясь после смены, покинули молочную ферму. Снайп остался наедине со своим стадом.

Проходя по рядам, он ощупывал баночку с бальзамом в кармане халата. Большинство коров вернулись в загоны для откорма или на пастбища, но те, состояние которых вызывало у него беспокойство, остались. БЕЛАЯ-1260, БЕЛАЯ-091, БЕЛАЯ-7650 и несколько других нуждались в его помощи. Он осмотрел каждую, но, находясь в их стойлах, часто поглядывал в дальний угол, где все еще стояла в цепях БЕЛАЯ-047. Он приберегал ее напоследок. После того, что учинили мальчишки, она выглядела измученной. Это могло повлиять на ее надои, у нее также мог снизиться иммунитет. Коровы были куда более чувствительны к стрессу, чем это допускала администрация.

Он переходил от одной коровы к другой, стараясь сохранять мягкость и плавность движений, но думал только о БЕЛОЙ-047, вспоминая ее ясные и лучистые глаза. Он пытался разобраться в своих чувствах, которые испытывал при виде именно этой коровы. Сегодня Роучу и Парфитту от него досталось. Они сумели продержаться до конца смены, но малейшее движение вызывало у них боль. Вода из шлангов здорово потрепала их бледную кожу, оставив на ней синяки, а глаза у них едва не вылезли из орбит от такого душа. Он окатывал их ледяной водой под напором с головы до ног, заставляя прикрывать руками то мошонку, то лицо. Но они не успевали. Обработка гениталий была особенно эффектной. Когда они отворачивались, он бил струей в затылки, представляя, как дояры дуреют от сильных перепадов давления. А потом обливал водой тощий зад одного и другого, стараясь попасть между ягодицами, чтобы было больнее.