Мясо - [14]

Когда она поднялась наверх, чтобы разбудить дочек, то обнаружила, что они вдвоем лежат в кровати Гарши, прижавшись друг к другу и дрожа во сне. Их темные волосы, взмокшие от пота, казались черными. Она почему-то сразу вспомнила Ричарда и струйки пота на его висках, которые замечала каждый вечер за ужином. Она потрогала лоб одной и другой дочери. У девочек был жар. Черт бы тебя побрал, Ричард, подумала она. Их пот был его потом. Каким-то образом его помешательство передалось им. И теперь проступало испариной на лбу каждой дочери.

Она бросилась вниз, накинула теплое пальто и выбежала из дому. Она знала, что выбьется из сил, пока добежит до доктора. Почему они не могли поселиться ближе к городу?

Снайп с беспокойством остановился, едва увидев вымя БЕЛОЙ-047. Кожа на сосках ее вымени не была порвана, не было и трещин, но соски выглядели слишком набухшими — и это сразу после дойки! — чтобы быть здоровыми. Он знал, что, если не вмешаться немедленно, разовьется инфекция.

Снайп особо выделял в стаде некоторых коров, сам не зная почему. Любимицы получали от него и больше внимания, и лучший уход. БЕЛАЯ-047 была одной из них, и, глядя на нее сейчас, он пытался, как это часто бывало, ответить себе на вопрос, почему же все-таки на одних коров смотреть было приятнее, чем на других.

У нее были такие же, как у всех, обрубки пальцев. Большие пальцы ног отсутствовали, как и у остальных. Она так же вздыхала и шипела. Прихрамывала из-за клейма на пятке, как и все Избранные. Она была беззубая и лысая, и у нее была такая же сгорбленная и корявая осанка, как у всех. Она была широка в бедрах — но такая же форма бедер была у большинства коров, — зато что-то особенное было в ее плечах. Они были трогательно-изящными. Совсем не те ширококостные тяжелые плечи, что у других молочных коров. Как правило, с виду хилых особей отделяли от стада, чтобы сохранить сильное потомство. БЕЛОЙ-047 не хватало мощи, так что ее участь казалась предрешенной. Возможно, именно глаза спасли ее от преждевременного визита на скотобойню. В ее взгляде сквозила сила, и, в отличие от других коров, она не боялась смотреть в глаза людям. Должно быть, это и отвлекало скотников от ее чересчур хрупких плеч. Можно сказать, что ей повезло. Или, во всяком случае, везло до сих пор.

Снайп подошел к стойлу БЕЛОЙ-047, но она даже не попыталась отступить назад. Как и многие другие дойные коровы, она научилась ему доверять. Несколько секунд она смотрела на него, потом отвернула голову. Она попробовала топнуть ногой, но раздался лишь лязг цепей.

— Не бойся, — сказал он. — Мистер Снайп тебя не обидит.

Он вошел в стойло, так медленно и спокойно, как только мог. Коровы были пугливы и могли ушибиться, если чувствовали угрозу. Ему совсем не хотелось, чтобы в его смену корова получила увечье.

— Стой смирно, девочка. Не дергайся, — едва дыша, вымолвил он.

Он уже был рядом с ней. Даже после дойки ее вымя было округлым и пухлым. Эта корова была моложе других. На это он тоже часто обращал внимание, когда осматривал ее подруг с более пышными формами. Он почувствовал, как стала пульсировать жилка на шее и горячий румянец поднялся к щекам. Дрожащими пальцами он нащупал в кармане халата баночку с бальзамом красоты.

Население голодало. Но это, казалось, никого наверху не заботило.

И те, кто уже был близок к голодной смерти, кому белок действительно был жизненно необходим, редко его получали. Мясо предназначалось тем, кто мог себе его позволить. Жизнь предназначалась тем, кому она была по карману; впрочем, так было всегда.

Руки Ричарда Шанти были в крови. В отличие от своих коллег по цеху, он этого не отрицал. И не делал вид, что всем доволен. Пока все, в надежде на искупление грехов, распевали умиротворяющие псалмы из Книги даров или Псалтыри живота, он мучительно переживал свою вину, по крайней мере в душе. Никогда и ни с кем он этого не обсуждал. Не делился своим ужасом от той роли, которую был вынужден исполнять изо дня в день. Вместо этого он заставлял себя страдать, придумывая все новые испытания. Так он собирался при жизни наказать себя за ошибки. Возможно, в следующей жизни уже не было бы того ада, в котором он существовал сейчас. И даже если не было никакой следующей жизни, он все равно надеялся на то, что ему воздастся по справедливости.

Животным он начал сопереживать сразу, как только пришел на завод. Начинал он неквалифицированным разнорабочим. Его заставляли убирать кровь и обрезки. Но даже тогда его тянуло к особо активным Избранным, к тем, кто боролся и сопротивлялся. Ему не разрешали приближаться к конвейеру, но в первую же неделю работы он стал свидетелем того, как молодой бык, взбесившись в предубойном загоне, остановил цепь. Шанти направился прямиком к паникующему животному и в считаные мгновения успокоил его — к восторгу забойщика, которому удалось восстановить движение конвейера. В ту пору подобные случаи бывали часто. Вскоре забойщики Магнуса даже придумали ему прозвище: Шанти-миротворец, Шанти-усмиритель.

— Эй! Какого черта вы там делаете?

Рев Гревила Снайпа эхом разнесся по доильному залу. Роуч и Парфитт едва не подпрыгнули от испуга, услышав его. Они разом отключили поливочные шланги и повернулись к боссу. В углу, прижавшись к белому кафелю стены, трусливо дрожала БЕЛАЯ-047; вода стекала по ее покрасневшей коже. Никто из парней не осмеливался взглянуть начальнику в глаза.