Мясной рулет. Встречи с животными - [52]

– Можно мне попытаться сделать вот этот? - спросил я.

– Что? Украшение нашей витрины? - сказал он.

– Да, - ответил я. - Его давно… давно пора… хотя бы почистить. Вот я и подумал, что вы, может быть, разрешите мне кое-что там переделать?

– Ну, не знаю, - сказал мистер Ромили с сомнением в голосе. - Прямо не знаю. Это ведь работа не простая, знаете ли. И стоит он на самом виду. Он больше всего привлекает покупателей.

Он был совершенно прав; только покупателей привлекал не сам аквариум, а юркие стайки рыбок, играющих всеми цветами радуги. Едва ли их могли заманить декораторские ухищрения мистера Ромили, от которых дно аквариума больше всего напоминало развороченный пустырь.

– Я только попробую, можно? - сказал я. - А не выйдет - переделаю все по-старому. Я… я даже готов работать в выходной день.

– Ну зачем же! - мистер Ромили даже возмутился. - Нельзя просиживать целые дни в четырех стенах. Вы еще так молоды… вам нужно побегать, поразвлечься. Ну, так и быть, попробуйте, а там посмотрим.

На это дело у меня ушел почти целый день - приходилось еще обслуживать покупателей, которые заходили купить тубифексов, дафний, а иногда и древесную лягушку, чтобы пустить ее в свой пруд, или что-нибудь другое. Я трудился над этим гигантским аквариумом как одержимый. Я нагромоздил пологие дюны из песка и мощные скалы из прекрасного гранита. В долинах среди гранитных скал я раскинул леса валлиснерий и еще более нежных и пушистых водорослей. А по поверхности пустил маленькие белые цветы, которые плавали в воде, как крошечные белые кувшинки. За камнями и песком я скрыл обогреватель, термостат и аэратор - красотой они не блистали. Когда же я снова пустил в аквариум сверкающих алых меченосцев, блестящих черных моллинезий, серебряных молоточков и горящих, как праздничная иллюминация, неоновых тетра и взглянул со стороны на дело рук своих, должен признаться, я был глубоко потрясен собственной гениальностью. К моему огромному удовольствию, мистер Ромили пришел в неописуемый восторг.

– Изумительно, изумительно! - воскликнул он. - Просто изумительно!

– Недаром говорится, мистер Ромили, что хорошему ученику нужен хороший учитель, - сказал я.

– О, вы мне льстите, вы мне льстите, - сказал он, игриво грозя мне пальцем. - В данном случае ученик превзошел своего учителя.

– Ну, этого я бы не сказал. Но надеюсь, когда-нибудь смогу сравняться с вами.

С тех пор мне было разрешено оформлять все аквариумы и все клетки. Между нами говоря, я уверен, что мистер Ромили почувствовал большое облегчение, когда избавился от утомительного занятия - вымучивать из себя какие-то идеи при полном отсутствии художественного вкуса.

После недолгих поисков я выбрал маленькое кафе неподалеку от магазина и обычно обедал там, тем более что там оказалась славная официантка, которая за пару добрых слов приносила мне всегда больше сосисок, чем полагалось на одну порцию, и неизменно предупреждала меня о смертельной опасности, таившейся в сегодняшнем ирландском рагу. Однажды, отправляясь обедать, я открыл самый короткий путь в свое кафе. Это была узкая улочка между большими магазинами и высокими домами. Она была вымощена булыжником, и стоило мне свернуть туда, как я чувствовал, что переношусь в старый диккенсовский Лондон. Часть улочки была окаймлена деревьями, а дальше тянулся ряд маленьких лавчонок. Тогда-то я и сделал открытие: у нас не единственный зоомагазин в этом районе. Я набрел на владения Генри Беллоу.

Грязноватое окно его лавочки занимало не больше шести квадратных футов и уходило фута на два в глубину. Сверху донизу оно было уставлено маленькими клеточками, и в каждой из них сидели одна-две птички: зяблики, овсянки, чижи, канарейки или попугайчики. Под клетками окно было покрыто толстым слоем шелухи и птичьего помета, но сами клеточки были безукоризненно вычищены: на каждой из них красовались пучок салата или зеленая веточка, а также белая этикетка, на которой неровными печатными буквами была выведена надпись: "Продано". Стеклянная дверь лавочки была занавешена пожелтевшим от старости тюлем, а за стеклом висела картонка с готической надписью: "Добро пожаловать". Обратная сторона этой картонки, как мне предстояло узнать, с той же вежливостью извещала: "Сожалеем, но сегодня закрыто".

Торопясь по неровной мостовой к своим сосискам, я ни разу не видел, чтобы хоть один покупатель входил в эту дверь или выходил из нее. Вообще можно было подумать, что в этой лавке все вымерли, и только птички в окне время от времени сонно перепархивали с жердочки на жердочку. Проходили недели, и меня стало разбирать любопытство: почему это люди не забирают птичек, которых они купили? Быть того не могло, чтобы разные владельцы тридцати с лишним разнообразных птичек вдруг, все как один, решили, что они им ни к чему. А если уж произошло такое маловероятное событие, то почему не сняты ярлычки с надписью "Продано"? В обеденный перерыв мне никогда не хватало времени, чтобы расследовать эти таинственные обстоятельства. Но однажды мне наконец повезло. В тот день мистер Ромили порхал по всему магазину, мурлыча: "Я пчелка трудовая…", а потом спустился в подвал, и оттуда внезапно донесся душераздирающий вопль. Я заглянул вниз, соображая, что я там наделал или недоделал.