Мягкая сила в истории Германии: уроки 30-х годов ХХ века - [60]

К весне 1941 года авторитет фюрера достиг наивысшей точки. Именно по его замыслу был достигнут грандиозный успех Балканской кампании. Поэтому, когда шло планирование операции «Барбаросса», Гитлеру уже никто не возражал.

Гитлер интуитивно чувствовал, что руководство Генштаба необоснованно препятствовало созданию полноценного командования армией, самостоятельных Люфтваффе, танковых войск, ратовало за сохранение старых видов вооружения. Генштабисты возражали против нападения на Польшу, Францию. В этих вопросах Гитлер принимал решения вопреки мнению Генштаба.

После поражения под Москвой фюрер заявил генштабистам: «Вы не только завзятые трусы, но ещё и закоренелые лгуны! Школа Генштаба приучает лгать и обманывать! Вы предоставляете мне неверные данные». «Я всегда оказываюсь прав! А эти идиоты из Генштаба никак не хотят мне поверить!» Гитлер считал, что штабные офицеры манипулируют данными с фронта, чтобы заставить его принять подготовленное ими решение. 23 июля 1941 года Гальдер писал в дневнике: «Всегда наблюдавшаяся недооценка возможностей противника принимает постепенно гротескные формы и становится опасной… О серьёзной работе теперь не может быть и речи».

Недоверчивость Гитлера к своим генералам имела разные составляющие. Одна из них – Гитлер чувствовал так называемые защитные реакции генералитета, когда те пытались прикрыть свои действия теми или иными объяснениями. Так измотанность войск, психологическая неготовность к боевым действиям и перерыв по этой причине в боях, оправдывались плохой погодой. Гитлер чувствовал, что его обманывают, но не стремился понять по какой причине. Ему было достаточно самого факта обмана, чтобы отказаться воспринимать всю остальную достоверную информация. Его логика не понимала и не принимала логики генералов. А те мыслили и докладывали так, как их научил опыт предыдущей войны, как их учили в военных училищах и академиях, как диктовала их личность. Это был разговор на разных языках. Вместо того, чтобы понять психологическую суть рассуждений своих генералов, он создал, например, свою службу извещения о погоде на полях боевых действий.

Своё видение Гитлер привнёс и в военную стратегию. Ему принадлежат идеи ряда успешных военных операций, проведённых вопреки логике и доводам Генерального штаба. В частности, наступление против Франции, завершение окружения англо-французской группировки с её панической эвакуацией из Дюнкерка и др. Но Гитлер, по мнению фашистских генералов, несёт ответственность за приостановку наступления на Москву, за маниакальное стремление любой ценой удержать Сталинград и т. д. Игнорирование мнения генералов в одних случаях приводило к громким победам, в других – к очевидным провалам. Характерна в этом отношении его реакция на совещании в мае 1943 года, на котором обсуждался вопрос переброски дивизии «Герман Геринг» из Сицилии. Гитлер категорично заявил: «Самое главное – это не паромы, а воля». Но воля – это слишком мягкая сила по отношению к паромам в данной конкретной ситуации.

Интуиция Гитлера давала сбои. Они стали системными после нападения на Россию.

Проблемы в отношениях между Гитлером и его генералитетом были многоплановыми. Гитлеру было неуютно в тех социальных группах, которые он не чувствовал, а потому не понимал. Это элита, представители высшего общества, генералитет, дипломаты и др. Но он чувствовал простого немца, а точнее ту мягкую силу, которая формировалась подавляющим большинством населения. Всё, что не совпадало с основным трендом, было для него непонятным, вызывало напряжение и неадекватные с точки зрения старой элиты действия.

Между генералитетом и Гитлером было и психотипологическое несовпадение. Гитлер чувствовал мягкую силу, принимал решения на основе интуиции данного типа, а генералитет был чужд такого мышления, такого мировосприятия. Понимание стратегии, тактики ведения военных действий через мягкую силу – вне миропонимания типичного военачальника.

В самом деле военных учат рассчитывать соотношение сил и средств, сравнивать у себя и у противника количество артиллерии, живой силы, плотности огня, учат рассчитывать количество боеприпасов, которые нужно выпустить за 1 час огневой подготовки на 1 квадратный километр фронта и т. д. и т. п. Всё это – вполне понятные, осязаемые факторные причины, всё это можно измерить, взвесить, рассчитать А мягкая сила проходит как бы вне этого мышления, хотя действует не менее реально.

Более того, есть теоретические изыскания на этот счёт.

В этом отношении выводы немецкого военного теоретика Дельбрюка относительно военного дела Древнего Мира были революционными. Он показал, что численность армий древности преувеличена в источниках. Он показал, что победитель, как правило, имел больше войск, чем побеждённый. А как это не хотелось принимать военачальникам, которые считали, считают и будут считать, что многие, если не все битвы выигрываются за счёт верных решений, высокого морального духа, отваги самих военачальников.

Дельбрюк доказал своими изысканиями, что превосходство римских армий над варварами основывалось не столько на дисциплине и более совершенной тактике, а более на системе снабжения. Система снабжения вкупе с массовым производством оружия позволяла поставить в строй большее количество воинов. И этот фактор перевесил все остальные. Но он как бы невидим. Да и признавать его решающим – значит прямо или косвенно умалить значение личного мужества, храбрости, дальновидности решений военачальников. Характер воинов таков, что он живёт признанием своих заслуг, ради такого признания он идёт в бой и на смерть. Один из сильнейших мотивов воинских успехов, постоянной готовности к смерти в бою – стремление к славе, признанию. А получается, что главное – оружейники (развитие экономики) и снабженцы, то есть те, кто не «нюхает пороха». Да какой военный с типичными чертами успешного полководца согласится с этим?