«Мягкая сила», «цветные революции» и технологии смены политических режимов в начале XXI века - [35]
Во всех эшелонах власти процветала тотальная коррупция. Самыми успешными «предпринимателями» становились члены семей чиновников высокого ранга и лиц, занимавших высшие государственно-политические посты (особого успеха на этом поприще добились тести и тещи госслужащих, так как их фамилии не совпадали с фамилиями чиновников и их жен). Непосредственно сам Шеварднадзе никак в коррупции не участвовал, однако его ближайшие родственники стали символами элитарной коррупции и распространили свое влияние на все прибыльные отрасли грузинской экономики. Грузия стала транзитной страной для всякого рода нелегальных товаров. Коррупция полностью разъела сферы образования и здравоохранения. В казармах грузинской армии собиралось не более 10–15 % контингента призывников, все остальные откупались от военной службы. Значительная часть мизерного бюджета разворовывалась армейскими чиновниками, которые, к тому же, нещадно грабили и распродавали оставшуюся после советских времен армейскую инфраструктуру и имущество. Наркомания стала бедствием национального масштаба. Государственные структуры перестали выполнять свои функции, более того, именно они, в первую очередь силовые структуры и судебная система, стали наибольшей угрозой для грузинской государственности. Гигантская коррупция и неэффективное государственное управление, разумеется, самым негативным образом отражались на социально-экономическом положении рядовых граждан Грузии.
На международной арене официальный Тбилиси также не мог похвастаться какими-либо достижениями. «Замороженные» грузино-осетинский и грузино-абхазский конфликты являлись серьезными дестабилизирующими факторами в отношениях Грузии с Российской Федерацией. Однако в сложившихся условиях Шеварднадзе все же был вынужден идти на взаимодействие с Москвой, при этом всячески повышая градус антироссийской риторики, изображая Грузию жертвой экспансии со стороны «русского империализма» и одновременно перспективным буфером и преградой этому натиску, рассчитывая получить геополитические бонусы от традиционных внешнеполитических конкурентов России на Западе.
Реальная помощь со стороны западных стран стала оказываться лишь с 1997 года, когда американская администрация объявила, что черноморский и каспийский регионы входят в зону жизненных интересов Соединенных Штатов[150]. Американский исследователь Дж. Верч в 2006 году указывал на две причины, которые, по его мнению, привели к «столь пристальному вниманию» Запада к Грузии: роль в геополитике нефти и газа, с одной стороны, и возможности Грузии как модели демократии и становления гражданского общества — с другой[151]. Представляется, что основным мотивом американской политики на этом направлении являлся все же первый, а «демократизация» страны выступала лишь инструментом для достижения геополитических целей США в регионе. В 2004 году американский экономист У. Энгдаль писал, что еще со времен администрации Клинтона Вашингтон поддерживал все инициативы по строительству независимого от влияния России нефтепровода от Баку через Тбилиси и Черное море в турецкий Джейхан[152]. Действительно, активизация США на данном направлении на самом деле была связана с развитием проекта трубопровода Баку-Тбилиси-Джейхан, что и является ключом к пониманию роли Грузии во внешнеполитических планах Белого дома на рубеже 1990-х — 2000-х годов. Наконец, вовлекая Грузию в орбиту собственного влияния, Америка не в последнюю очередь стремились минимизировать российское влияние в Закавказье.
Проводя антироссийскую политику, заручившись политической и финансовой поддержкой США, команда Шеварднадзе навязывала гражданам своей страны проект национальной идеи, предполагавший безальтернативный путь интеграции Грузии в западное сообщество. При этом Шеварднадзе оставался верен своей тактике лавирования между Россией и Западом, что вызывало недовольство как в Москве, так и в Вашингтоне (американские элиты были также возмущены фактами вопиющей коррупции грузинской правящей элиты и нецелевого расходования западных инвестиций, в которое было вовлечено окружение президента).
Основной опорой Шеварднадзе на тот момент являлись финансируемые США группы политической элиты, часть националистически настроенной интеллигенции, коррумпированное чиновничество, а также подконтрольные президенту спецслужбы и криминальный бизнес. Прикрываясь демократической риторикой, режим Шеварднадзе эволюционировал в стандартную постсоветскую автократию восточно-патерналистского типа, окрашенную национально-историческими особенностями — этноцентризмом, эгоизмом и преданным служением «хозяину» отделенной от общества государственной бюрократии
