Мяч круглый, поле скользкое - [37]

Глава 13

Интермеццо седьмое

У генерала, идущего во власть, спросили, знает ли он, как поднять экономику.

— Конечно, — ответил генерал.

— И как?

— Экономика… ПОДЪЕМ!!!

Дом, в который их поселили, был странный. Можно бы назвать теремом древнерусским — но чуть не дотягивал он до этого громкого имени. Петушка там, на коньке, не хватало, ставен с сердечками на окнах, да и вообще резьбы нигде почти никакой не было, а которая нашлась — чёрт знает на что была похожа. И крыт был не лемехом деревянным, а тонким листовым железом, гнутым под черепицу, и в такой же красно-коричневый цвет покрашенным. А вот сложен был из брёвен — да не простых, а явно обработанных на токарном станке. Красиво. Борис Андреевич ничего подобного раньше и не видел. Всех троих ветеранов поселили в одном домике-тереме, но каждого — в отдельной комнате, с выходом в общую залу. Если по коридору пройти дальше, в эту залу не заходя, то там был туалет, ещё дальше — ванная с отдельной душевой кабинкой. Имелась и кухня, однако кормили их в общей со всеми постояльцами этого реабилитационного центра столовой.

Кормили, кстати сказать, ужасно. Что-то овощное, большими кусками. Самое интересное, что хлеб был кукурузным — сбылась мечта Никиты, мать его, Сергеича. Кроме того, давали салаты, но не солёные и даже не сладкие, а пресные и невкусные. Поневоле вспомнишь шутку, мол, ничего слаще морковки в жизни не ел. А ещё мужик, заросший неопрятной, пегой какой-то бородой, заводил их в помещение, которое называлось «фито-бар», и заставлял из огромных, как бы не полулитровых, кружек пить всякие отвары и настои. Были среди них и приятные, кисловатые, но большей частью либо безвкусные, либо горькие.

С кружками вообще интересно! Первые пять дней, ну, может, и шесть — время-то в этом реабилитационном центре неслось со скоростью пикирующего бомбардировщика — кружки были обычные, белые, а тут утром приходят ветераны советского футбола, а на барной стойке стоят эти же кружки, а на них — их физиономии. И это не фотография какая, а рисунок, да не поверх сделан, а внутри глазури, как на дорогих фарфоровых сервизах. Когда и как успели? Чудно!

Обследовал Аркадьева, Жорданию и Карцева немолодой врач с высоким лбом и длинными, зачёсанными назад волосами, начинающими седеть. Говорил он, чуть растягивая гласные, певуче так получалось. Не сказал в итоге ничего, кроме стандартного медицинского: «Алкоголики — это наш профиль. Будем лечить». Андро попытался возмутиться, мол, он не алкоголик никакой, но Александр Романович Довженко — так доктор представился — хмыкнул и спросил:

— Стало быть, печень у вас, товарищ, сама собой такая выросла? А покалывает иногда ведь, правда? Да вы не старайтесь выглядеть лучше, чем есть. Врать лечащему врачу — это какая-то извращённая форма суицида.

От одной болезни их за один день излечили. Спросили так, словно ответ знали: изжога бывает, мол? Так у кого в старости-то не бывает? У вас, говорят, больше не будет — и таблетку дают странную, как бы в полиэтилен завёрнутую. Карцев стал эту оболочку снимать, а второй доктор, который молодой и сердитый — Кашпировский, дал ему по рукам и палец ко лбу приставил: «Тут, — говорит, — за вас подумали. Ваше дело телячье, обоссался и обтекай». Может, и не совсем этими словами, но смысл в точности такой. Капсула нужна, чтобы лекарство не сразу в желудке начало растворяться, а чуть позже. Выпили по одной — и всё, нет изжоги. Таблетки странные, однако, давать не перестали, для закрепления успеха продолжили пичкать каждый раз перед едой.

Утром злой Кашпировский выгонял всех ни свет ни заря на пробежку. Первые три дня они были втроём, а потом случилось очередное, как бы это одним словом выразить, удивительное событие. Заходят после зарядки и душа в фито-бар перед завтраком, а там троица другая стоит, и вид у неё — краше в гроб кладут. И рожи бледные, но знакомые. Футболисты, точно. И Жордания узнал. Двоих из «Зенита» когда-то отчислили, Аркадьев помнил ту историю с Севидовым. Тогда в стране прошлись по многим любителям, хм, спортивный режим нарушать. Вот они были точно из той серии. Один — так вообще легендарная в футболе личность. Немесио Немесьевич, он же Михаил Михайлович, он же просто Миша, Посуэло. И Мишей этот сын сбежавших из Испании коммунистов стал зваться не просто так, а потому, что и по физиономии, и по поведению был точной копией Михаила Квакина из фильма «Тимур и его команда». Тоже любил летом по чужим садам за яблоками лазать. В тот злополучный день, когда Юрий Севидов сбил на машине академика, Миша как раз с ним водку пьянствовал. Года четыре про него не слышно было — вот объявился.

Второй — его товарищ по «Зениту» и любви к зелёному змию Василий Данилов, защитник. Некогда игрок сборной СССР, участник и даже вроде как призёр чемпионата мира 1966 года — ну, это когда наши настояли, что и за четвёртое место медали надо давать. Третий чуть постарше — тоже выгнали пару лет назад за нарушение режима, но из киевского «Динамо», Валентин Трояновский. Потом ещё за «Черноморец» вместе с Лобановским играл, но и там не задержался. Понятно, новый тренер «Кайрата» о друге вспомнил.