Мы встретимся вновь - [17]

Я наконец задалась вопросом, что же будет со мной дальше. Конечно, об этом следовало задуматься намного раньше, еще до бегства из дома, но я уже отмечала, что не отличаюсь благоразумием.

Какой дурочкой я была! Да, мне надоело жить в Трегарленде, но ведь сестра была не так далеко, и родители всегда предоставили бы мне кров. А сейчас они думали, что я умерла.

Вспоминаю, как однажды Жорж Мансар пригласил меня в кафе и задал мне целую кучу вопросов, и, хотя я отвечала весьма уклончиво, все же, наверное, многое поведала ему.

Он очень интересовался, не выполняю ли я какую-нибудь работу для Жака.

— Служу ли я моделью?

— Да… или делаете какую-то иную работу?

— А какая еще может быть работа? Он пожал плечами:

— Просто… что-нибудь…

— Я вообще ничего не делаю. А в другой раз он спросил:

— До сих пор не помогаете Жаку?

— Нет.

— Он все время рисует?

— Много времени он проводит вне дома.

— Ездит по окрестностям Парижа.

— Да, но иногда и дальше.

— И никогда не берет вас с собой?

— Нет. Ни разу.

— Вам доставило бы удовольствие увидеть хоть кусочек Франции?

— Да, доставило бы… Мои друзья Бейли, те англичане, с которыми я познакомилась в книжной лавке, помните, я рассказывала?

Жорж кивнул. Вначале он очень заинтересовался моими новыми знакомыми, но затем, кажется, забыл о них.

— Так вот они всегда говорят о Гитлере. Они думают, что начинается война.

— Моя дорогая, да и в Париже все думают, что войны не миновать.

— И вы?

Он пожал плечами, как бы говоря, что не Уверен. Это, впрочем, можно было понять как Угодно.

— Если война начнется, они сразу же уедут в Англию.

— А вы?

— Не знаю. Не вижу, как я могу это сделать.

— Так было бы лучше для вас. Имейте в виду.

— Не знаю, как я могу вернуться после того, что случилось.

— Несмотря на… — пробормотал он.

Я часто встречалась в то время с Бейли. Я рассказала о них Жаку, и это явно не доставило ему удовольствия.

— Но они очень благожелательные люди, — сказала я. — У них ко мне чисто родительский интерес, и я иногда бываю у них в гостях.

Как и Жорж, он расспросил меня о Бейли и не нашел в них ничего интересного. Когда я сказала, что была у них много раз и хотела бы тоже пригласить их в гости в ответ, Жак отрицательно покачал головой:

— Незачем их приглашать. Довольно скучные люди.

Я так и думала, что они не понравятся ему, но считала, что обязана объясниться с Дженет Бейли по этому поводу, и потому как-то однажды за чашкой чая выложила ей все, что случилось со мной. Я начала со встречи с Дермотом, рассказала о нашем бурном романе и свадьбе, о рождении Тристана, своем разочаровании.

Дженет внимательно слушала. Лицо ее отображало то смущение, то ужас, то удивление, и все это потому, что я посмела бросить моего маленького сына.

— Бедный вы ребенок, — произнесла она наконец после долгого молчания. — Просто дитя… как и Мэриан. Я, бывало, говорила ей: «Не трогай печку, дорогая». Тогда ей было три года. «Если тронешь, то обожжешь пальчики». Но как только я отвернулась, так она сразу же сунула ручку в огонь и сильно обожгла ее. Я сказала тогда Джеффри, что это был первый опыт. Это научит ее лучше, чем любые слова.

— Боюсь, что мой опыт тяжелее, чем обожженный пальчик.

— Думаю, вам следует возвратиться домой. Ведь вы уже не хотите оставаться у этого француза, не так ли?

— Не знаю.

— Это уже хорошо. Если вы не знаете, то вам лучше уехать, и чем быстрее, тем лучше. Ваша сестра… кажется, она разумная девушка…

— Я непременно должна показать вам ее портрет, миниатюру. Я не смогла ее оставить, когда уезжала.

— Почему вы не напишете ей?

— Она думает, что я умерла.

— Какая путаница во всем! О, Дорабелла, как могли вы так поступить!

— Не знаю. Оглядываясь назад, сама не понимаю, как это произошло.

— Надо быть совсем без сердца, чтобы так поступить.

Я почувствовала, как на глазах у меня выступили слезы.

Дженет обняла меня. — Думаю, что вы были довольно испорченным ребенком, — сказала она. — Но дети вырастают. Вот и вы выросли… и очень быстро. Неправильно, что вы живете здесь. Как выглядит ваш художник?

— Он красив… любит роскошную жизнь… извращен.

Она кивнула головой:

— Знаю. Жаль, что вы не можете четко видеть некоторые вещи. Знаю я таких типов. И когда все кончится, что вы собираетесь делать?

— Просто не знаю.

— Единственный путь — это уехать отсюда. Вы вернетесь и расскажете хвоим, что произошло. Их, конечно, потрясет все это… но они там обрадуются вашему возвращению, что непременно простят вас.

— Не знаю, смогу ли явиться перед ними…

— У меня есть собственная дочь. И я знаю, что чувствуют матери. Представляю, как мы с Джеффри вели бы себя, попади Мэриан в такую переделку. Но у нее, слава Богу, все в порядке. Она счастлива в браке, и у нее двое замечательных детей, мальчик и девочка. Но если бы мы были вашими родителями, то сказали бы: «Пусть вернется наша дочь, а остальное не имеет значения». Послушайте, дорогая, вы не возражаете, если я расскажу обо всем этом Джеффри?

— Нет. — У меня было такое чувство, как будто я тону, а они всеми силами пытаются спасти меня.

После этого я часто встречалась с Бейли, и мы обсуждали мое положение.

Джеффри придерживался той же точки зрения, что и Дженет. Что-то надо было придумать, чтобы я вернулась домой.