Мы вовсе не такие - [87]

В такой жирафьей шее кроются еще и другие удивительные особенности. Физиологи разных стран долго бились над решением этих задач: ведь в шее поднявшегося во весь рост жирафа должен стоять умопомрачительно высокий кровяной столб.

Когда подобная долговязая фигура вытянется во весь рост с поднятой кверху головой, чтобы достать своим длинным языком до облюбованной веточки, высота кровяного столба может достигнуть добрых семи метров! Это соответствует давлению в пятьсот миллиметров ртутного столба. А для того чтобы преодолеть эту разницу в кровяном давлении между мозгом и сердцем, сердцу жирафа приходится создавать давление примерно в триста миллиметров. Когда жираф, чтобы напиться, опускает свою голову к земле, а затем рывком поднимает ее, то, казалось бы, в его мозгу должно резко изменяться давление. По человеческим меркам животное при этом должно было бы упасть в обморок. Кровь из мозга должна была бы с неимоверной скоростью обрушиваться по шейным венам в сердце. Механизм этого явления представляет особый интерес для медиков, изучающих изменения в кровообращении у летчиков на больших высотах при сверхзвуковых скоростях. Им очень важно было узнать, как организм жирафа справляется с подобного рода трудностями.

Профессор Р. Гэтц из Института физиологии Кейптаунского университета уже после окончания Второй мировой войны собирался заняться серьезным исследованием необыкновенных особенностей кровеносных сосудов шеи жирафа. Однако для этого ему пришлось бы закупить в Восточной Африке по меньшей мере трех жирафов да еще доставить их в Лондон, что обошлось бы ему в десятки тысяч марок. Но уже несколько лет спустя методы исследования кровообращения и особенно соответствующая аппаратура получили неожиданно быстрое развитие. Теперь, вместо того чтобы тащить жирафов в Институт физиологии, оказалось возможным привезти в африканскую саванну сам институт, вернее, транспортабельные измерительные приборы. Кроме того, Гэтц узнал из газет, что «быстрое развитие северо-восточных районов Трансвааля в качестве удобных для сельского хозяйства земель потребует уничтожения большого количества обитающих там жирафов». Он тотчас же отправился на джипе с двумя грузовиками аппаратуры в ту область, где как раз проводилось массовое уничтожение диких животных, как это уже случалось в те времена в разных африканских странах.

Разумеется, ему там предоставили возможность заполучить для своих исследований столько только что убитых жирафов, сколько душе угодно. Он мог их спокойно анатомировать и изучать.

Раньше ученые предполагали, что кровь у жирафа особенно густая, теперь же выяснилось, что она почти не отличается по. своей консистенции от человеческой. Зато в ней, как, впрочем, и в крови верблюда и ламы, вдвое больше красных кровяных телец — эритроцитов, — чем у нас.

Одна только голова жирафа имеет подчас в длину целый метр. Кишечный тракт — девяносто один метр, сердце может весить свыше одиннадцати килограммов, в сорок раз больше человеческого. Когда измерили толщину стенки сонной артерии, ведущей от сердца к голове, оказалось, что она составляет полтора сантиметра!

Для измерения кровяного давления у жирафа Гэтцу были необходимы все же живые, а не мертвые животные, так что ему пришлось нескольких жирафов изловить. В Восточной Африке это делается весьма несложным способом, без особых хлопот. Их либо загоняют в крааль-ловушку, либо едут на джипе рядом с бегущим животным и с помощью длинного шеста набрасывают ему на шею петлю[11]. Профессор Гэтц применил, однако, на мой взгляд, гораздо более сложный и не слишком надежный способ. Он выдалбливал отверстие в обычной ружейной пуле, закладывал туда усыпляющее средство, быстро растворяющееся в воде, а следовательно, и в крови, и всаживал такую пулю из обыкновенного ружья с расстояния примерно пятьдесят метров в круп жирафа. «Лук и стрелы были бы удобней, — делился он потом своими впечатлениями, — потому что тогда получалось бы меньше легких ранений, когда попадаешь не в то место, куда целился».

Спустя три четверти часа после выстрела жертва уже лежала на земле. Гэтц возил с собой огромную кучу разборных стальных труб, из которых быстро свинчивали клетку вокруг обездвиженного животного; затем он вводил ему лекарство. Как только жираф был снова на ногах, можно было приступать к обследованию — убежать пленник уже никуда не мог. С помощью электрокардиографа удалось выяснить, что сердцебиение у жирафа, несмотря на необычный внешний вид животного, не сильно отличается от нашего: сто ударов в минуту. То же относится и к шумам, прослушиваемым в сердце. Он делает пятнадцать вдохов и выдохов в минуту.

Потом ученый со своими помощниками приступал к измерению кровяного давления. Для этого обезболивали участок у основания шеи и вводили через надрез в сонную артерию тонкий резиновый зонд длиной два с половиной метра. В наконечнике этого зонда находилось немного радиоактивного кобальта, с тем чтобы можно было снаружи с помощью счетчика Гейгера проверять, до какого места в шее поднялся зонд. Таким образом удавалось доводить его вверх по сонной артерии до самого основания черепа и измерять там соответствующей аппаратурой кровяное давление. В поднятой вертикально шее оно составляло двести миллиметров ртутного столба. Когда животное опускало голову к земле, кровяное давление вопреки ожиданиям не поднималось, а, наоборот, даже снижалось до ста семидесяти пяти миллиметров. Объяснение этой загадки кроется, по-видимому, в особых клапанах, перекрывающих большую шейную вену. Они способны прерывать поток крови таким образом, чтобы в этой вене сохранялось повышенное давление даже в тех случаях, когда в более мелких артериях (которые в свою очередь тоже могут быть перекрыты клапанами) наблюдается пониженное давление. Так что мощная шейная вена, функция которой, вообще-то говоря, обеспечивать отток крови к сердцу, временами служит своеобразным кровяным депо, наличие которого выравнивает кровяное давление в мозгу.