Мы, утонувшие - [11]
Около десяти, измученные, мы улеглись спать. Тут дверь открылась, ввели еще одного пленника. Он был закутан в большое одеяло, дрожал всем телом и беспрестанно чихал.
— Черт знает как я замерз, — проговорил он охрипшим голосом. И снова разразился чиханием.
— Эй, а это не Малыш Клаусен?
Эйнар встал и подошел к другу:
— Живой, значит.
— Ну да, живой. Я ж сказал. Разболелся только. Я, верно, от простуды помру.
И снова чихнул.
Эйнар обнял его и подвел к соломенному ложу, что приготовил для себя. Сквозь одеяло он чувствовал, как дрожит Малыш Клаусен. На белом лице у бедняги проступили красные лихорадочные пятна.
— Сухая одежда-то есть?
— Да куда там, мешок-то мой пропал.
— Возьми вот. Надеюсь, ты не против походить в одежде Крестена?
— Так, значит, он…
— Да, сбылись его предсказания. А что с тобой-то? Мы везде искали, никто тебя не видел. Я думал, ты тоже…
— Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Разве не так говорится? Господь положил мне умереть от простуды, а не на войне. В общем, посреди битвы меня опустили за борт в подвесной беседке, чтобы заделать свинцовыми пластинами пробоины от выстрелов. Эти черти стреляли в меня, но не попали.
— Не знал, что такой ты слабак, — произнес Эйнар. — Простудился от глотка свежего воздуха?
— Да эти свиньи про меня забыли! Весь день просидел по колено в воде. Холодновато было.
И Малыш Клаусен снова чихнул.
— Только когда началась эвакуация, мне удалось попасть в лодку. Я же весь синий, черт меня дери. Даже идти не мог, когда до берега добрался.
Он переоделся в сухое и, оглядываясь по сторонам, принялся охлопывать себя, чтобы согреться.
— Многие наши погибли?
— Ты имеешь в виду марстальцев?
— Ну да, кого же еще? Других-то я не знаю.
— Вроде семерых потеряли.
— А Лаурис?
Эйнар опустил глаза. Затем развел руками, словно собираясь признаться в чем-то постыдном:
— Не могу тебе сказать.
— Ты же не хочешь сказать, что он сбежал?
— Да нет, какое там сбежал. Я лично видел, как он вознесся на небеса. А потом — как вернулся на землю.
Малыш Клаусен в растерянности уставился на друга. Затем покачал головой:
— Глаза говорят мне, что ты цел и невредим. А уши — что ты разумом повредился.
Он снова разразился чиханием и присел на соломенное ложе. Эйнар уселся рядышком, в глазах его появилось потерянное выражение. Малыш Клаусен какое-то время сидел с оскорбленным видом, косясь на Эйнара в надежде, что его недружелюбное поведение вызовет хоть какую-то реакцию, но взгляд Эйнара так и оставался отсутствующим. Может, он и правда с ума сошел?
Малыш Клаусен склонился к другу и положил ему на плечо руку.
— Ну-ну, — сказал он ласково. — Вот увидишь, разум к тебе еще вернется.
И замолчал. Затем тихо добавил:
— А Лауриса мы вроде как можем списать со счетов.
Они еще посидели. Никто больше не проронил ни слова. Затем улеглись и уснули.
В семь утра нас подняли и снова выдали хлеба, копченой свинины и теплого пива. Через час пересчитали. Пришел офицер, записал наши имена и названия городов, откуда мы были родом, чтобы сообщить о нас семьям. Мы наседали на него, с усердием выкрикивая свои имена, и устроили такую неразбериху, что к десяти часам, когда прозвучал приказ перебросить нас в крепость в Рендсбурге, он успел переписать лишь половину.
Нас вывели из церкви и построили. Отношение к пленным изменилось к худшему. Охране надоело возиться с поверженным врагом. Ко многим после вчерашней канонады еще не до конца вернулся слух, так что мы не всегда понимали приказы, выкрикиваемые прямо в ухо. Тогда нас награждали ударами и тумаками. Вокруг с радостным улюлюканьем столпились горожане. Наше унижение довершила кучка матросов с эспадронами на боку, осыпав нас грубыми насмешками, к нашей великой досаде остававшимися без ответа.
Проселочная дорога шла вдоль берега, и мы в последний раз взглянули на арену нашего немыслимого поражения. На воде колыхались тлеющие останки «Кристиана Восьмого». От обугленного корпуса до сих пор шел дым. У кромки воды валялись куски мачт и рей, выброшенные на берег взрывом. Похожие на муравьев, очищающих кости мертвого льва, немцы уже деловито сновали, спасая уцелевшие обломки того, что еще несколько часов назад было гордостью датского флота.
Мы миновали южную наземную батарею, с которой сражались целый день и которая в итоге решила нашу судьбу. Даже самым необразованным из нас не нужно было загибать пальцы, чтобы оценить огневую мощь противника. Четыре пушки! Всего четыре пушки… Битва Давида с Голиафом, и Голиафом были мы.
По пути нас обогнали несколько повозок. В них сидели офицеры с «Кристиана Восьмого» и с «Гефиона», тоже направлявшиеся в Рендсбург, к месту своего будущего заточения. Когда они проезжали мимо, мы им отдали честь; офицеры ответили и скрылись в облаке пыли. Мы услышали грохотание еще одной повозки и смех. Мимо нас проехали голштинские офицеры. Среди них возвышался какой-то мужчина без головного убора.
Малыш Клаусен и Эйнар переглянулись.
— Гореть мне в преисподней! — воскликнул Малыш Клаусен. — Это ж Лаурис был!
— А я говорил. Он вознесся на небо и спустился на землю.
Лицо Малыша Клаусена скривилось от смеха.
«Покойная моя тетушка Анна Алексеевна любила песни душевные, сердечные. Но вот одну песню она никак не могла полностью спеть, забыв начало. А просила душа именно этой песни».
«…Впереди еще есть время: долгий нынешний и завтрашний день и тот, что впереди, если будем жить. И в каждом из них — простая радость: дорога на Калач, по которой можно идти ранним розовым утром, в жаркий полудень или ночью».
После рабочего дня хуторской тракторист Тюрин с бутылкой самогона зашел к соседям, чтоб «трохи выпить». Посидели, побалакали, поужинали — всё по-людски…
Старуха умерла в январский метельный день, прожив на свете восемьдесят лет и три года, умерла легко, не болея. А вот с похоронами получилось неладно: на кладбище, заметенное снегом, не сумел пробиться ни один из местных тракторов. Пришлось оставить гроб там, где застряли: на окраине хутора, в тракторной тележке, в придорожном сугробе. Но похороны должны пройти по-людски!
Сельчане всполошились: через их полузабытый донской хутор Большие Чапуры пройдут международные автомобильные гонки, так называемые ралли по бездорожью. Весь хутор ждёт…
Что такого уж поразительного может быть в обычной балке — овражке, ложбинке между степными увалами? А вот поди ж ты, раз увидишь — не забудешь.
Робин Эллакотт получает с курьером таинственный пакет – в котором обнаруживается отрезанная женская нога.Ее начальник, частный детектив Корморан Страйк, не так удивлен, но встревожен не меньше. В его прошлом есть четыре возможных кандидатуры на личность отправителя – и каждый из четверых способен на немыслимую жестокость.Полиция сосредоточивает усилия на поиске одного из этих четверых, но Страйк чем дальше, тем больше уверен, что именно этот подозреваемый ни при чем. Вдвоем с Робин они вынуждены взять дело в свои руки и погрузиться в пучины исковерканной психики остальных троих подозреваемых.
Корморан Страйк навещает родных в Корнуолле. Там к частному детективу, вновь попавшему на первые полосы газет после того, как он поймал Шеклуэллского Потрошителя и раскрыл убийство министра культуры Джаспера Чизуэлла, обращается незнакомая женщина и просит найти ее мать, пропавшую при загадочных обстоятельствах в 1974 году. Страйку никогда еще не доводилось расследовать «висяки», тем более сорокалетней выдержки; шансы на успех почти нулевые. Но он заинтригован таинственным исчезновением молодого доктора Марго Бамборо и берется за дело, которое оказывается, пожалуй, самым головоломным в его практике.
После исчезновения писателя Оуэна Куайна его жена обращается к частному сыщику Корморану Страйку. Полагая, что муж просто скрывается от родных, как случалось уже не раз, Леонора Куайн поручает Страйку найти беглеца и вернуть в лоно семьи. Но в ходе расследования Страйк понимает, что дело обстоит куда серьезнее, чем кажется Леоноре. Оуэн Куайн забрал с собой рукопись нового романа, где выставил в неприглядном свете едва ли не всех своих знакомых, включая весьма известных и влиятельных лиц. Писатель сломает их судьбы, если не откажется от публикации.
Когда скандально известная топ-модель, упав с заснеженного балкона своего пентхауса, разбивается насмерть, все решают, что это самоубийство. Но брат девушки не может смириться с таким выводом и обращается к услугам частного сыщика по имени Корморан Страйк.Страйк прошел войну, пострадал физически и душевно; жизнь его несется под откос. Теперь он рассчитывает закрыть хотя бы финансовую брешь, однако расследование оборачивается коварной ловушкой. Углубляясь в запутанную историю юной звезды, Страйк приоткрывает тайную изнанку событий — и сам движется навстречу смертельной опасности…Захватывающий, отточенный сюжет разворачивается на фоне Лондона, от тихих улиц благопристойного Мэйфера до обшарпанных пабов Ист-Энда и круглосуточно бурлящего Сохо.