«Мы — там и здесь» [Разговоры с российскими эмигрантами в Америке] - [53]

Вернувшись в Нью-Йорк, я продолжал беседы с людьми, знающими Шандора. И прежде всего с его женой. Наталье Петровне есть что рассказать о своём муже, вместе с которым прожито более шестидесяти лет. Дочь российских дворян-эмигрантов, бежавших от большевиков в Чехословакию, она училась в Пражском университете, когда туда приехал по делам своего предприятия молодой венгр Пак. Год был 1937-й. Человек с на редкость умными руками, он приехал в Прагу осваивать машину по резке камня. Собирался, кроме своей, автомобильноперевозочной компании завести ещё одну по производству каменных надгробий. "Он мне сразу понравился, — вспоминает Наталья Петровна. — Я почувствовала в нём доброту, порядочность." Тридцатидвухлетнему венгру русская девушка тоже пришлась по душе. О браке поначалу и не мечтали: Наташа-студентка только что перешла на второй курс. Но после той встречи возникла бурная, продолжавшаяся два года переписка по-немецки. Другого общего языка у молодых не было. Чтобы лучше понимать содержание писем любимого, студентке пришлось взять курс немецкого. Любовь тем не менее крепла. "Шандор вёл себя в высшей степени благородно, — вспоминает Наталья Петровна. — Довольно состоятельный предприниматель, он никогда не говорил о своих успехах, старался всячески помогать мне, бедной студентке. Когда я пожаловалась в одном письме, что мёрзну в хозяйкиной квартире, он немедленно послал мне чудесное голландское одеяло".

Расписались они в Мукачево в 1939-м. Поселились на той же Пионерской улице, которая называлась тогда "Сорочья гора", по-венгерски Саркагеть. Брак не одобрила ни венгерская, ни русская семья. "Что за пара, где ни он, ни она не имеют общего языка?" — вздыхала мать Натальи. Но русская жена уже через год полностью освоила венгерский. Присматриваясь к жизни родителей Шандора, научилась готовить национальные блюда, создала в квартире обстановку, к которой привык её муж. Одна из особенностей семьи Паков, как заметила Наталья Петровна, страсть одаривать близких и знакомых. Черта эта не чужда была и русской супруге. Наталья Петровна вспоминает: "Когда мне было шесть лет, мы шли с мамой по улице чешского городка. Первая мировая война оставила в Европе множество просящих милостыню инвалидов. Я дёрнула маму за руку: "Смотри, там человек без ноги, дай ему денежку”. Мама говорит: "У нас осталась одна крона на хлеб". А я продолжала твердить: "Мама, ведь у тебя две ноги, а у него одна". Этот аргумент сразил маму. Она отдала нищему последнюю крону и мы остались вечером без хлеба…".

Да, юных супругов объединяло многое. И в том числе отношение к страдающим людям. Когда немцы захватили Закарпатье, то местных евреев — учителей, врачей — погнали в лагерь, на кирпичный завод. Их ждали там голод и работа на износ. Шандор немедленно стал покупать продукты и привозить их домой, где Наталья Петровна готовила пищу для евреев-лагерников. Затем на своём грузовике он возил еду в лагерь, благо охрана немецкая поначалу была не слишком строга.

Приход советской армии принёс семье Пак значительно более серьёзные переживания. Шандора, как хорошего мастера-автомобилиста, сначала заставили бесплатно ремонтировать машины "победителей", а потом вместе со всеми местными венграми отправили в советские лагеря. Следующие два года Наталья Петровна металась по советским инстанциям, доказывая с документами в руках, что муж её не был членом никаких партий, не служил ни в какой армии и вообще был далёк от какой бы то ни было политики. В конце концов ей удалось вытащить еле живого Шандора из лагеря, расположенного в Грузии.

О тех давних событиях рассказывает приезжая из Грузии Нина Георгиевна Кучуашвили. Её отец в 1946-м работал сантехником в лагерном госпитале. Там, до последней степени истощённые, лежали Шандор и два его брата. "Папа был отзывчивым человеком, — рассказывает Нина Георгиевна. — Но мы жили бедно, в семье было семь дочек. Но если кому-то надо было помочь, папа кусочек даст своим детям и два-три куска нуждающимся. Очевидно, Паки были наиболее истощёнными в то время, потому что отец и мама стали приносить им еду и тем спасли их от голодной смерти".

Нина Георгиевна достаёт из сумочки почтовую открытку, помеченную 3 сентября 1946 года. Открытку эту её семья получила в Тбилиси после того, как братья Пак вернулись в Мукачево. "Мы, слава Богу, дома и наши семьи в полном здравии. Часто вас вспоминаем и рассказываем о вас нашим семьям. Мы не забудем того хорошего, что вы для нас сделали. Шлём вам маленький подарок — 300 рублей для ваших детей. Купите им от нашего имени, что они захотят".

Нина Кучуашвили продолжает: "Когда мы получили этот подарок, папу вызвали в КГБ и запретили переписываться с Паками. Угрожали — арестуем. Папа очень переживал, но писать в Мукачево побоялся. Прошло двадцать лет. Времена помягчали и Паки разыскали нас снова. Их младший сын Имре приехал в Тбилиси, привёз нам деньги и приглашение приехать в Америку. С этого времени Паки стали помогать мне и моим сестрам. Сегодня, через пятьдесят лет после всего того, что случилось в лагерном госпитале, я гостья Шандора и Натальи Пак. Вот уже месяц живу у них возле Нью-Йорка. Они меня нежат, засыпают подарками".